— Прошу простить меня, — продолжал Ашгад, — за мой неоправданный энтузиазм и мою глупость. Я прошу прощения у всех вас за то, что пробудил в вас надежды, которым не суждено было сбыться.
По его знаку другой человек — с этого расстояния Люк не мог сказать, был ли он синтдроидом или нет, хотя движения его были подозрительно плавными, — вышел из-за занавеса и поставил в нише голографический проигрыватель.
— Наверное, будет лучше, если ее превосходительство скажет вам все сама.
Свет в зале померк еще больше. Голограмма Леи, яркая и отчетливая, показалась почти реальной в полумраке, словно в лучах света, исходивших из невидимого источника. Масштаб был в натуральную величину, так что казалось, будто она на самом деле находится в зале, положив руки на колени, в тяжелом официальном платье. Позади сидели на корточках, словно тени, телохранители-ногри. Подбородок ее был приподнят, и слова звучали холодно и размеренно — такой ее речь Люку приходилось слышать лишь тогда, когда она была по-настоящему разгневана.
— Боюсь, ни о какой помощи со стороны Республики не может быть и речи, мастер Ашгад, — сказала она. — Республика не может позволить себе поддерживать меньшинство — любое меньшинство. Слишком многое во взаимной торговле зависит от сохранения существующего статус-кво, и слишком многие считают усилия рационалистов на вашей планете разрушительными, неприемлемыми и преступными.
По толпе прошел ропот. За спиной Люка Герни Касло пробормотал:
— Преступными… Я покажу тебе «преступные», милочка!
— Пытаться честно выжить — преступно? — послышался еще чей-то голос.
— Что разрушительного в том, что мне нужно лекарство для моего сына?..
— Я понимаю ваши проблемы, мастер Ашгад, — продолжало изображение Леи, — но Республика должна мыслить более широко. И, честно говоря, недовольство горстки поселенцев на планете, которая даже не является членом Республики, не стоит двух миллиардов кредиток, в которые это обойдется — не говоря уже об ущербе, который будет нанесен имиджу Республики, если мы вмешаемся в ваши раздоры.
Последние ее слова потонули в нарастающем реве. Кто-то крикнул:
— Клятая ведьма, да что она знает?
Люк вскочил на ноги, охваченный праведным гневом — не в отношении человека, оскорблявшего его сестру, но человека, который стоял на возвышении, едва видимый за мерцающей голограммой, с ханжеским сожалением склонив голову.
— Ложь! — крикнул Люк, но голос его смешался с выкриками других, и прежде чем он успел снова набрать в грудь воздуха, он сообразил, что попытка протеста лишь выдаст его подлинную личность и лишит возможности найти Каллисту. Голограмма была такой же фальшивкой, как и дешевые скульптуры в нишах с лицами членов семьи. Прежде всего, даже еще до того, как Лея отказалась от услуг телохранителей, она никогда не появлялась на публике вместе с ногри. Когда «Лея» поднялась с кресла, Люк еще раз убедился в своей правоте: кресло не имело ничего общего с теми, что стояли в конференц-зале «Бореалиса» или вообще где бы то ни было на флагманском корабле. Пурпурное платье, которое она надевала на десяток официальных церемоний за последние несколько лет, легко было скопировать. Люк никогда прежде не видел столь совершенной подделки, но, вероятно, по-настоящему искусный мастер, имея голограмму лица Леи, мог изменить движения губ в соответствии с любым запрограммированным текстом.
Но обо всем этом, понял Люк, он узнал лишь за годы, проведенные среди повстанцев, в течение которых ему приходилось иметь дело с достижениями науки и техники, доступными на Корусканте и его внутренних планетах. Мальчишкой же на Татуине, где он вырос, как и его дядя Оуэн и его друзья, — он подозревал о том, что правду можно столь искусно подредактировать, не в большей степени, чем о том, что может летать.
Они верили тому, что видели.
Они верили Сети Ашгаду.
И они были в ярости.
Ашгад стоял на возвышении, делая вид, будто пытается успокоить толпу. Люк проскользнул мимо стоявшего у дверей синтдроида и пересек небольшую комнатку за ними, мягко ступая по ковру. Он был слишком зол, чтобы и дальше оставаться в зале. Он понимал, что синтдроиды наблюдают за ним — в их центральном модуле управления, чем бы он ни был, наверняка хранились изображения лиц всех рационалистов на планете. Но никто его не останавливал. Он вышел во двор, тяжело дыша от ярости, и, пройдя сквозь заросли ароматных кустов с голубыми листьями, оказался на улице. С наступлением темноты ветер почти утих. Голоса, выкрикивавшие бранные слова в адрес его сестры в банкетном зале, все еще отдавались у него в ушах.
Вдали, словно ледяные шпили, сверкали в холодном звездном свете кристаллические столбы-тсилы. Земля блестела от инея, и холод пронизывал до костей. Люк ощутил вокруг присутствие Силы, которая, казалось, дышала, ожидая чего-то.
Где-то недалеко в пустыне были люди. Хотя у них не было фонарей, он ощущал их, словно маленькие вихри Силы. Теранцы?
Вероятно. Они наблюдали за домом Сети Ашгада.
«Дай волю гневу», — говорил его отец. Дай волю гневу.
Тогда он воспользовался словами как приманкой. Выпусти гнев, дай ему вести тебя в схватке…
Ловушка для дураков. А ведь он чуть было не попался…
Но теперь Люк по-настоящему выпустил на свободу свой гнев, позволив ему, словно облаку пара, подняться к самым звездам. В эту ночь вообще накопилось слишком много гнева, закипавшего, подобно магической силе, в том доме. Избавившись от него, Люк снова был в состоянии ясно мыслить, задавать вопросы. И главным вопросом было: чего стремится добиться Сети Ашгад?
11
Заливаемый потоками дождя, порт Багшо на планете Ним Дровис кишел военными.
Хэн предупредил с орбиты медицинский центр, что у него на борту пятнадцать человек в критической стадии лучевой болезни. Исм Оолос, врач из расы хо'динов, с которым он разговаривал по гиперпространственной связи, ждал его возле шлюза с командой экстренной помощи, в окружении дровианцев в форме, которые схватили Хэна за руки, едва тот сошел с трапа «Сокола», толкнули его к ближайшей стене и без лишних церемоний обыскали.
— Это действительно необходимо? — возмущенно спросил доктор Оолос. Хэн обратился к предводителю отряда дровианцев примерно с теми же словами, но в куда более крепких выражениях.
— Док, если бы видели, какое вооружение переправляют сюда для племен гопсо'о, вы бы не спрашивали.
Сержант-дровианец вытащил изо рта затычку, чтобы сделать это замечание, и с шипящим звуком воткнул ее обратно. С приходом высокоразвитой цивилизации следом за военными базами Старой Республики большинство дровианцев, которые до контакта с ними представляли собой лишь разбросанные пасторальные племена, приобрели привычку всасывать цвил — сладковатое вещество, распространенное в алгарианской кухне, — через слизистые оболочки дыхательных путей, с помощью губчатых затычек размером с кулак, пропитанных этим веществом. У четырех пятых солдат во рту были затычки различной величины, и в воздухе висел густой дурманящий запах, там, где его не заглушал тяжелый запах влажной растительности, занесенной изо всех уголков Галактики плесени и маслянистой гари.
