– Постараюсь сдерживать свои звериные инстинкты, – ласково ответил я, отметив про себя, что Тирани хорошо информирован, – хотя сделать это будет трудновато.
– Вот и договорились, – продолжил Тирани. – Как вы уже поняли из предыдущего разговора, мы вас пригласили с одной-единственной целью: ваша задача – добыть для нашей организации кое-что. Некий элемент "икс". Задача не из легких. Но и вознаграждение прекрасное. Ваша жизнь. Наша организация, в моем лице, обещает, что при успешном завершении дела вас оставят в покое. Гипоэнергетическую бомбу извлекут из вашего тела, и вы сможете возвратиться к своей обычной жизни.
Тирани внимательно посмотрел на меня, ожидая реакции на свое предложение.
"Плохо же вы изучили мое досье, господа энергоразведчики", – подумал я. Одна из моих курсовых работ, написанная во время учебы в колледже, называлась "Энерготронное оружие". В ней немалое место уделялось гипоэнергетической взрывчатке, и уж, конечно, я прекрасно знал, что никакими доступными современной науке способами Гипоэнергетическую бомбу, раз установив, нельзя удалить из организма.
Вслух же я сказал:
– Думаю, у меня нет выбора. Остается надеяться на то, что я добуду искомый элемент, и вы выполните свое обещание.
– Вот и чудненько, – удовлетворенно сказал шеф Тирани, – значит, договорились.
– Один вопрос, мистер Тирани. Почему я? Что, в вашей глубокоуважаемой организации перевелись агенты, способные выполнить это задачу? – задал я вполне законный вопрос.
– Не все сразу, Джаггер, – ответил Тирани, оценивающе разглядывая меня сквозь толстые стекла своих дорогих очков. – На этот и многие другие интересующие вас вопросы вы получите ответы сразу же, как только пройдете одно небольшое испытание. Так что потерпите немного.
– А если я не пройду этого испытания? – поинтересовался я.
– В этом случае данная проблема отпадет сама собой. Мне просто-напросто некому будет – – отвечать, – с металлом в голосе проговорил шеф даранского отделения РУЭ.
Пока зловещий смысл сказанного доходил до моего сознания, пол у меня под ногами исчез, и я стремительно провалился вниз. Холодная вода сквозь тонкую ткань комбинезона стальными иглами обожгла тело. Я, пролетев несколько метров в кромешной темноте, погрузился в воду. От неожиданности не успев набрать воздух в легкие, я едва не наглотался воды. С трудом вынырнув, сделал несколько глубоких вдохов и огляделся.
Собственно, оглядывать было нечего. Темнота стояла вокруг кромешная, и я не видел даже собственных рук. Судя по отзвукам от моих бултыханий, гулким эхом разносящимся в темноте, я находился в каком-то закрытом резервуаре. Скорее всего в подземной пещере. Плавал я всегда неплохо, поэтому продержаться на плаву мог долго. Но вода жгла холодом, словно лед, и у меня потихоньку начало сводить ноги. К тому же ботинки : наполнились водой и стали тянуть на дно, как ; гири. Решив, что, лишь двигаясь, я смогу выжить, ' с трудом освободился от пудовых ботинок и поплыл наугад в темноту, надеясь рано или поздно выплыть на берег. Несколько томительных минут я усиленно греб к неизвестному берегу, пока неожиданно не натолкнулся на грубую, словно наждачная бумага, кожу какого-то подводного животного. По самым скромным подсчетам, подводное чудище имело в длину не менее пяти метров, что говорило явно не в мою пользу. Подводный монстр резко дернул туловищем, содрав кожу на моей правой руке. Недалеко от моей головы с громким звуком щелкнула пасть чудовища. Я, не мешкая, нырнул и выплыл на поверхность в нескольких метрах от монстра.
Мое положение было безвыходным. Тело в ледяной воде медленно немело, вокруг меня, описывая сужающиеся круги и поднимая волны, кружило гигантское животное, способное перекусить меня пополам в считанные доли секунды, рана на руке ужасно саднила, привлекая запахом крови подводного монстра. Но я не сдаюсь никогда, даже когда играю в обычные галашахматы, тем более спасая собственную жизнь, даже явно в проигрышной ситуации. Я всегда довожу партию до логического завершения, сознавая, что, возможно, обречен и шансов выиграть абсолютно никаких нет. Сейчас же шансы спастись хоть и мизерные, все же были, и я сделал то, что всегда делаю, когда не могу контролировать ситуацию. Я поступил прямо противоположно тому, что сделал бы любой на моем месте. Я не стал бороться с подводным монстром (голыми руками в кромешной темноте убить его не представлялось возможным) и не стал с безысходным отчаянием грести к неведомому берегу, а, набрав побольше воздуха в легкие, нырнул как можно глубже.
Секунды тянулись томительно. Наконец, где-то на самом дне я разглядел светлое пятно, постепенно превращающееся в белый квадрат. Когда я подплыл к светлому проему, подводное течение стремительно увлекло меня, словно песчинку, и спустя несколько мгновений выбросило на берег.
Я выбрался на берег какой-то грязной речушки. Солнца не было видно. Тусклый свет падал сверху, едва освещая полуразрушенные здания. Выбравшись на сушу, я несколько минут согревался приседаниями. Потом, оторвав левый рукав комбинезона, перевязал им свою раненую руку и осторожно побрел вдоль берега. Идти босиком по камням приходилось медленно, тщательно выбирая места, куда ставить ноги. Я был постоянно начеку, что-то, вокруг настораживало меня, не давая успокаиваться и радоваться чудесному спасению.
Окрестности реки, освещаемые тусклым светом, производили гнетущее впечатление. Река имела метров тридцать в ширину, на противоположном берегу виднелись отвесные скалы. Берег, куда выбросило меня, походил на окраины заброшенного города. Многоэтажные здания, глядя глазницами черных разбитых окон, разрушенные и покинутые, подступали почти к самому берегу реки. Людей не было видно. Вокруг стояла тишина, не нарушаемая ничем. Даже щебетания птиц не было слышно. Лишь журчание воды да хруст гравия под моими босыми ногами тревожили тишину этого мрачного места.
Через несколько утомительных минут ходьбы по битым камням я подошел к разрушенному мосту. От остатков моста уходила в глубь города мощенная булыжником широкая улица. "Невечно же мне бродить по этим камням", – подумал я и направился в глубь заброшенного города.
Идти по булыжной мостовой было не в пример приятней, чем греметь по щебню, и я четким строевым шагом двигался к центру заброшенного города, все более удаляясь от реки. Впрочем, ближе к центру стали попадаться здания, практически не разрушенные. Даже стекла в них уцелели, отражая тусклое сияние местного светила.
В том, что я находился не на Даране и не на одной из множества известных мне планет, которые я успел посетить за свою недолгую, но весьма бурную жизнь, я был полностью уверен. Странная архитектура зданий, состоящих из кубов, пирамид, цилиндровой других геометрических фигур, была мне не знакома. И хоть людей или же других живых существ по-прежнему не было видно, я был на сто процентов уверен, что таковые скоро объявятся.
Развалин попадалось все меньше и меньше, пока наконец разрушенные здания перестали встречаться вовсе. Город стал похож на брошенный в панике корабль, экипаж и пассажиры которого торопливо покинули свое судно, спасаясь в ужасе от неведомой опасности. Всюду виднелись брошенные автомобили сигарообразной формы. Груды мусора усеивали улицу, по которой я двигался. По-прежнему ни одного человека не было видно. Тишина стояла абсолютная, лишь шлепанье моих босых ног о мостовую гулко отражалось от стен. Внезапно я вышел на просторную площадь, в центре которой возвышался какой-то монумент. Подойдя поближе, я увидел, что это изображение двух рук, сложенных лотосом и протянутых к небу. Вдруг какой-то звук нарушил гробовую тишину, к которой я уже успел привыкнуть. Звук походил на плач. Плач грудного младенца. И доносился он от изваяния рук в центре площади. Я подошел поближе и заглянул внутрь скульптуры.
