Были они совершенно неподвижны и внешне напоминали огромные причудливые сталактиты, но путники хорошо знали, сколь обманчиво это впечатление. В самый неожиданный момент химера могла развернуться, как стальная пружина, обрушиться, как камнепад, и овладеть намеченной жертвой раньше, чем та успеет зажмуриться от ужаса.
Люди невольно замедлили шаг, но молчальник обухом топора толкнул Серко в спину – топай, дескать, дальше.
Светляка поддержал и Юрок.
– Не задерживайся, приятель, – сказал он. – Хиляй веселее. Сам же говорил, что химеры выходящих не трогают. Вот и докажи это на деле.
Волхв покорно кивнул и своей странной дергающейся походочкой, переставляя ноги как циркули, двинулся вперед. Без всяких происшествий миновав последнюю из химер, он приостановился и сделал приглашающий жест рукой – пошли, мол, за мной.
– Молодец, проскочил, – облегченно вздохнул Юрок. – Ну тогда и нам пора двигаться…
Как ни печально, но эти слова оказались последними в его многогрешной, хотя в общем-то достойной жизни.
Топор, которым беспрестанно поигрывал молчальник, вдруг повело в сторону, и его лезвие глубоко вонзилось Юрку в затылок. Звук при этом получился негромкий и краткий, словно скромный девичий поцелуй. Умеют светляки точить свои топоры, ничего не скажешь!
– Вот те на! – ужаснулся Кузьма. – Да как же это ты, а?
– Случайно, – раздался из-под капюшона глухой и спокойный голос, уже однажды где-то слышанный Кузьмой (вспомнить поточнее мешало душевное потрясение). – Шустрый очень, вот и подвернулся…
– Нет, не случайно! – догадался Кузьма и от этой внезапной догадки весь похолодел. – Ты это нарочно сделал!
– Спокойно! – Прежде чем кто-либо успел ему помешать, светляк овладел пистолетом мертвого Юрка. – Стой на месте, Кузьма Индикоплав. С пяти шагов я и во тьме не промахнусь, а уж при свете и подавно.
Только теперь Кузьма вспомнил, кому мог принадлежать этот голос. Как же, как же… Обитель Света, полумрак огромной кельи, черные иконы, мерцание багровых нечеловеческих глаз.
– Не думал, что мы снова встретимся, Серапион Столпник. – Кузьму продолжало трясти, но усилием воли он постарался овладеть собой. – Ты мне, признаться, сразу не понравился. Но тогда я посчитал тебя всего лишь лукавым пустобрехом, дорвавшимся до власти прощелыгой, а ты оказался злодеем.
– Побранись, облегчи душу, – ухмыльнулся игумен святокатакомбной церкви, до самого последнего времени прикидывавшийся (и небезуспешно) заурядным послушником. – Сегодня тебя ждет немало иных треволнений… А за этого темнушника не переживай. Он с самого начала был обречен. Мог умереть и раньше, а умер последним… или предпоследним. Да и со смертью ему повезло. Славная смерть, ничего не скажешь. Даже после раны в сердце человек еще мучается минуты три, пока не истечет кровью. А так умереть, – он взвесил в левой руке топор, – одно удовольствие. То же самое, что уснуть.
– И что дальше? Теперь меня собираешься прикончить, иуда? – Кузьма глянул вокруг, сначала на Венедима, творящего скорбную молитву, потом на волхва, в недоумении топтавшегося снаружи: ни с той, ни с другой стороны помощи ждать не приходилось.
– Дальше начинается главное, – игнорируя вторую часть вопроса, многозначительно произнес игумен. – Сам ведь знаешь, ради какой цели было задумано это странствие. Теперь, когда верный путь определен, надлежит вывести людей из преисподней в царство Божье. Не всех, конечно, а только избранных. Столь великое деяние будет равносильно мученическому подвигу Спасителя.
– На лавры которого ты, похоже, претендуешь, – не без сарказма добавил Кузьма. – Кто же поведет этих избранных? Не ты ли сам?
– Разве сие богоугодное дело можно доверить кому-либо иному?
– Тебе, брат игумен, виднее… Только сначала сумей вернуться назад, в обитель Света. Можно представить, что из этого получится. На мою помощь можешь не рассчитывать. – Кузьма демонстративно скрестил руки на груди.
– В дерзости, Кузьма Индикоплав, тебе не откажешь. – В нарочито спокойной речи игумена ощущался до поры до времени скрытый подвох. – Вот только прозорливости и сообразительности не хватает. Кем бы я был, связывая с тобой все свои чаяния? Наивным простаком. Ты столь же слабодушен и глуп, как и все те, кто начал этот поход, но не дожил до его завершения. Хотя надо признать, что каждый из них выполнил свое предназначение, пусть даже и не догадываясь об этом. Больше я не нуждаюсь в чьей-либо помощи. Слышишь, Кузьма Индикоплав? Обратную дорогу я отыщу самостоятельно.
Игумен тряхнул головой (руки его по-прежнему были заняты оружием), и, когда капюшон немного сдвинулся назад, из-под него сверкнули глаза… нет, не глаза, а два ярко тлеющих угля.
– Вот оно что… – с расстановкой произнес Кузьма. – Стало быть, ты и есть тот самый неблагодарный пациент, после операции на глазах сбежавший из метростроевского лазарета.
– Верно, – кивнул игумен, отчего его капюшон вернулся на прежнее место. – Только о какой благодарности может идти речь? Опыты надо мной ставили насильно, как над попавшей в ловушку крысой. Просто чудо, что я не ослеп вместе с другими пациентами. Пусть метростроевцы и наделили меня даром видеть сквозь мрак, я навсегда возненавидел их… Благодарен я этим жабам совсем за другое. От них я перенял искусство коварства, изворотливости и лукавства, которое потом очень пригодилось мне в жизни. Иначе как бы я стал пастырем в этом стаде блудодеев и сонных обжор, именуемых обителью Света. Не возмущайся, брат, – покосился он на Венедима, вздрогнувшего от предыдущих слов. – Я не богохульствую. Я просто называю вещи своими именами. Укорять себя мне не в чем. Все, что делается ради торжества веры, заранее прощено на небесах. Сам Спаситель позволял себе использовать одни злые силы против других. Вспомни историю с изгнанием бесов. Любой способ дозволен, лишь бы он способствовал освобождению заблудших душ из тенет сатаны…
– Коляна Самурая тоже ты убил? – перебил игумена Кузьма.
– Какого Коляна?
– Темнушника, труп которого я нашел на лестнице.
– Его убила Грань. Мы с братом-целебником лишь хорошенько подпоили этого дурака и уговорили рискнуть. Перед этим, правда, пришлось пристыдить его за трусость и легковерие. Убедить в том, что все рассказы о непреодолимости Грани – бред. Каюсь, риск оказался неоправданным. Но отрицательный результат – тоже результат, не так ли?
– А Трифон Прозорливый? А все эти ересиархи, изгнанные из обители Света? Тоже твоя работа?
– Если хочешь получить вдосталь меда, надо сначала очистить улей от трутней.
– Много грехов на твоей душе, брат игумен, ох много! – покачал головой Кузьма. – И при этом ты еще надеешься стать новым Спасителем.
– Одно другому не мешает. Разве в Писании устами Иисуса Христа не сказано, что царство Божие от дней Иоанна Крестителя и доныне дается только силой? Понимаешь, только силой! То есть принуждением, борьбой, казнями. Убивать ради святого дела – не преступление, а великая добродетель. Смерть язычников и безбожников только укрепляет храм веры. Пророк Иеремия изрек однажды: «Проклят тот, кто удерживает меч Господень от крови». Брат Венедим, подтверди мою правоту.
