Поэтому он почти не удивился, когда, услышав неодобрительный ропот, пробежавший по толпе, повернулся и увидел вошедшую в зал Лариссу. По его телу пробежали электрические разряды, губы растянулись в улыбке. Это была его первая искренняя улыбка за три недели.
Ларисса выглядела ослепительно, но иначе и быть не могло. Иконой стиля просто так никого не назовут. На острове она предстала перед ним в необычном образе. Он думал, что так она пыталась его обмануть. Что это часть ее хитроумного плана. Все же ему понадобилось какое-то время, чтобы соотнести преследующий его образ Лариссы в джинсах и его свитере без капли макияжа на лице с ослепительной красоткой, которая загадочно улыбалась фотографам, словно ей доставляло удовольствие находиться в центре всеобщего внимания.
— Самоуверенности Лариссе Уитни не занимать. — Элизабет издала язвительный смешок, который вызвал у Джека отвращение. — Глядя на нее невозможно понять, какая она на самом деле. Она только прикидывается милой и очаровательной.
Джеку захотелось сказать своей спутнице что-нибудь грубое, но, будучи джентльменом, он сдержался.
— Не знал, что ты знакома с Лариссой, — произнес он ледяным тоном.
Щеки Элизабет вспыхнули.
— Я с ней не знакома лично, — ответила она, отпрянув, словно он ее ударил.
— В таком случае ты, возможно, не знаешь правду о ней, — сказал он с едва скрываемой яростью, над которой Ларисса всегда смеялась. Женщина съежилась в комок. — Следует подумать дважды, прежде чем обсуждать вещи, которые обсуждают только недалекие сплетники.
Элизабет ахнула и покраснела еще сильнее. Джек почувствовал на себе испепеляющий взгляд своего деда, но ему было безразлично, что он испортил его матримониальный план. Гораздо важнее для него было понять, почему он так отреагировал на комментарии Элизабет. Разве он не говорил более возмутительные вещи о самой Лариссе? Почему его беспокоит, что кто-то другой говорит о ней гадости?
Он снова перевел взгляд на Лариссу. Она грациозно пробиралась сквозь толпу, улыбаясь собравшимся, словно была рада всех видеть. На ней было великолепное темно-синее платье, облегающее изгибы ее фигуры. Бусинки, которым оно было расшито, блестели в свете люстр, и при каждом ее движении платье переливалось. Боже, она даже еще красивее, чем образ, хранящийся в его памяти. Он обнаружил, что ему нравится ее макияж, подчеркивающий необыкновенный цвет глаз. Ее короткие черные волосы так мастерски уложены, что она выглядит более утонченной и элегантной, чем когда была блондинкой. Она была воплощением тайны, чувственности и чего-то нового, чему он не смог сразу подобрать название.
Затем его осенило. Это ее происхождение. Ее генеалогия. Они давали ей непоколебимую уверенность.
«Вы можете обо мне шептаться, — словно говорила она каждым своим шагом, — но вы меня узнаете».
Она та, кто она есть. Ларисса Уитни. И второй такой быть не может.
Когда Джек увидел ее во всем ее горделивом величии, огонь желания разгорелся внутри его с новой силой.
Ларисса Уитни вернулась домой.
И он не мог дождаться, когда снова к ней прикоснется.
* * *
Несколькими часами позднее Джек догнал Лариссу на лестнице снаружи. На дворе был декабрь, но ему все еще было жарко после того, как он весь вечер пронаблюдал за тем, как она танцует с другими мужчинами и улыбается им. В общем, она держалась так, как и подобает держаться представительнице уважаемой семьи.
Но Джек не поверил ни на секунду в то, что она встала на путь истинный. Она опять что-то замышляет.
— Остановись, Золушка, — сказал он, приблизившись к ней. Он мог бы протянуть руку и коснуться ее, но боялся, что не сдержится и заключит ее в объятия.
Она повернулась, и он увидел за маской утонченной светской дамы ту Лариссу, которую знал.
— Джек. — Ларисса улыбнулась, и ему показалось, что ей далось это с трудом. — У тебя вошло в привычку подкрадываться к женщинам, прогуливающимся в одиночку поздно вечером?
— Куда ты идешь?
Она сглотнула, и ему захотелось покрыть поцелуями нежную кожу ее шеи.
— Не думаю, что это твое дело, — холодно улыбнулась она. Ее лицо снова стало похоже на маску, которая раздражала его не меньше, чем ее деланая улыбка — Ты правда хочешь разговаривать со мной на ступеньках здания, в котором сегодня собрался весь Манхэттен? Не боишься испортить свою репутацию? — промурлыкала она, но ее колючий взгляд подействовал на него как удар. Ведь когда он видел ее в последний раз, она отдавалась ему, сидя на нем верхом, а потом закричала от наслаждения и рухнула на него. Он отмахнулся от воспоминаний, которые сбивали его с толку.
— Ты убегаешь с приема после того, как приложила столько усилий, чтобы убедить всех, что ты изменилась, — сказал он, встретившись с ней взглядом. — Разве это удивительно? Ты все время от чего-нибудь бежишь.
Эта женщина отличается от той, которую он знал на острове. Ее глаза ничего не выражают. На лице нет ничего, кроме притворной улыбки, которую он так ненавидит.
— Я рада видеть тебя сейчас, когда ты при полном параде, — ее взгляд скользнул по его пальто безупречного покроя, под которым у него был смокинг, — а не в одежде рыбака. Я бы поболтала с тобой еще немного, но мне нужно идти.
— Как его зовут? — произнес Джек обманчиво мягким тоном.
Ларисса застыла на месте. Он заметил, как на ее шее задергалась жилка.
— Ты имеешь в виду моего спутника? — язвительно спросила она. — Я приехала одна, Джек. Знаешь, взрослые женщины иногда это делают. Даже я.
— Я имею в виду, к кому ты так торопишься. — Он пронзил ее взглядом. — На чью постель ты променяла мою.
Она резко вдохнула, и Джек довольно улыбнулся.
— Это тот идиот, с которым ты сегодня танцевала четыре раза? — спросил он. — Думаю, это отличный выбор. Он принял моего деда за официанта.
— Чип Ван Хаузен? — Ларисса презрительно фыркнула, словно он оскорбил ее одним лишь этим предположением. — Конечно нет.
— Тогда кто?
Она пристально посмотрела на него. Ее красивые губы сжались в тонкую линию.
— Ну разумеется, должен быть мужчина. Учитывая мои наклонности, — добавила она. — Или, может, это моя профессия?
Джек захотел возразить, но она подняла руку, чтобы ему помешать.
— Черт бы тебя побрал, Джек, — прошипела она. — Это не твое дело.
Мимо них проходили люди, внизу на шоссе сигналили машины — одним словом, на Манхэттене кипела жизнь, но он видел только, как сверкают глаза Лариссы и подрагивает ее нижняя губа. Ему хотелось подхватить ее на руки и унести отсюда. Но он не был уверен, чего больше хочет — привести ее к себе домой и заняться с ней любовью или просто обнять и извиниться перед ней за то, что обидел ее, сам того не желая.
Но он не знал, как ему извиниться и что может означать этот внезапный порыв, поэтому он просто подошел к ней ближе.
