У Лариссы было ощущение дежавю. Она в который раз сидела в одном и том же неудобном кресле и смотрела на картину Мэри Кассат, которая создавала ложное впечатление семейной гармонии. Она могла бы закрыть глаза, чтобы не видеть до боли знакомую обстановку, но боялась, что перед ее глазами возникнет образ Джека. Из-за него она провела ночь без сна. Всякий раз, когда она вспоминала их вчерашний поцелуй на ступенях музея Метрополитен, ее губы покалывало.
В комнате было прохладно, и Ларисса пожалела, что сняла пальто и шарф и отдала дворецкому. Когда открылась дверь и к ней наконец присоединился ее отец, от выражения его лица ей стало еще холоднее. Брэдфорд Уитни выглядел как всегда недовольным.
— Тебе не удалось меня одурачить своим последними спектаклями, — сказал он ей вместо приветствия.
Отец окинул ее презрительным взглядом, но она запретила себе на это реагировать. Как обычно, он опустился в кресло напротив. Между ними был кофейный столик, который стоял на этом месте с начала девятнадцатого века. Ничего не изменилось. Сейчас он выплеснет на нее свою злобу, а она постарается сохранить самообладание. Она уже много лет не плакала и не кричала во время своих разговоров с отцом. Обычно она тупо смотрела в окно и делала вид, будто его оскорбления для нее пустой звук.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — солгала Ларисса.
— Я имею в виду твое присутствие на недавних благотворительных мероприятиях, — ответил Брэдфорд с едва скрываемой усмешкой. — О твоих жалких попытках вести себя прилично, которые обсуждает весь Нью-Йорк. О твоем новом гардеробе. Ты думаешь, что после этого все забудут о том, как ты шокировала всех своим поведением и внешним видом? Несколько недель маскарада не могут вычеркнуть из памяти годы непристойного поведения.
Ларисса провела ладонью по своим темно-серым брюкам безупречного покроя и подавила в себе желание одернуть черную кашемировую водолазку и поправить изящные сережки с бриллиантами. Она знала, что выглядит шикарно, хотя и скромно. Ее отец всегда видел только то, что находится на поверхности. Он никогда не замечал обиды и унижения, которые прочно обосновались в ее душе по его вине, поэтому она будет сдержанной и отстраненной.
— Полагаю, это твоя версия «добро пожаловать домой, дочка», — сухо произнесла она. — Спасибо, папа.
— Твой консьерж сообщил мне, что ты появилась несколько недель назад, — отрезал Брэдфорд, проигнорировав ее язвительное замечание. — Я почитал светскую хронику и понял, что, несмотря на весь этот твой маскарад, ничего не изменилось. Что бы ты ни делала, Ларисса, результат будет таким, как обычно. Я нисколько не удивлен.
— Спасибо, у меня все хорошо, — спокойно ответила она, как будто он спросил, как у нее дела. Как будто это его когда-либо интересовало. — Смена обстановки помогла мне прийти в себя после тяжелого испытания и многое понять. Я признательна тебе за то, что ты обо мне осведомлялся. Твоя отцовская забота глубоко меня трогает.
— Я бы посоветовал тебе быть осторожнее, Ларисса. — Ее имя прозвучало как ругательство.
— Иначе что? — Ее тон не был дерзким. Зачем дерзить, когда само ее присутствие для него уже вызов. Она вопросительно подняла брови. — Разве может моя репутация стать еще хуже? Думаю, действенные угрозы у тебя уже закончились.
— Меня не интересует очередная сцена из твоей бесконечной мелодрамы, — произнес Брэдфорд с ледяным спокойствием, которое было более жестоким, чем самые грубые ругательства. — Когда в следующий раз будешь пытаться убить себя перед ночным клубом или на вечеринке, постарайся довести задуманное до конца. Устранять последствия дорого и скучно. К тому же это плохо отражается на репутации семьи и «Уитни медиа». — Его ледяной взгляд, казалось, проник туда, где сосредоточились ее боль, стыд и ненависть к самой себе, которая никуда не делась, несмотря на произошедшие с ней перемены. — Я не могу себе позволить потерять из-за твоих выходок еще одного исполнительного директора. Ты меня поняла? Я ясно выразился?
Какое-то время Ларисса просто сидела и глубоко дышала, как посоветовали ей доктора восемь месяцев назад, когда во время очередного неприятного разговора с отцом у нее началась паническая атака, которую она приняла за сердечный приступ. Брэдфорд больше не увидит ее слабой. Она не доставит ему такого удовольствия.
— Яснее некуда, — ответила она с деланой улыбкой, которая всегда приводила его в ярость. — Обещаю, что в следующий раз не выйду из комы, — добавила она, смело глядя ему в глаза. — Теперь ты доволен?
— Ты самое большое разочарование в моей жизни, — сказал ей Брэдфорд.
— Ты всячески пытаешься вбить мне это в голову лет с шести, — ответила Ларисса. Она была горда тем, что ей удавалось сидеть в этом неудобном кресле в вальяжной позе, словно она была полностью расслаблена. — Уверяю тебя, папа, я знаю о твоих чувствах ко мне, а если бы не знала, после твоей просьбы совершить в следующий раз самоубийство по-настоящему мне все стало бы ясно. Думаю, мы с тобой можем спокойно сказать, что понимаем друг друга.
— Надеюсь, ты получила удовольствие от своих маленьких каникул, Ларисса, — произнес ее отец с абсолютно непроницаемым лицом, и она подавила дрожь. — Даже не представляю, что ты делала в этот раз, но мне все равно. Слава богу, что тебе каким-то образом удалось избежать внимания прессы. Полагаю, счет как всегда астрономический.
«Если только эмоциональный счет», — печально подумала Ларисса, но лишь пожала плечами.
Пусть думает что она развлекалась на дорогом курорте. Пусть думает, что хочет. Все равно он бы ей не поверил, что бы она ему ни сказала.
— Не думай, что я тебе помогу, если тебе не хватило денег, которые я раз в три месяца выделяю на твое содержание, — продолжил Брэдфорд в той же самодовольной манере. — Мне надоело расхлебывать заваренную тобой кашу. — На его лице промелькнули какие-то эмоции, и у Лариссы перехватило дыхание. Что это было? Она терялась в догадках. Неужели у ее отца еще остались какие-то человеческие чувства? — Ты хоть представляешь, что означает для «Уитни медиа» потеря Тео Гарсия? Причем по твоей милости.
Какой же идиоткой надо быть, чтобы надеяться на то, что у ее отца остались какие-то человеческие качества!
Она сделала глубокий вдох и снова изобразила на лице свою обычную беззаботную улыбку.
— Ты знаешь, папа, что ты и компания — это не одно и то же? — Она улыбнулась еще шире. — Я иногда боюсь за твой рассудок.
— После номера с акциями, который ты отколола, тебе следовало бы радоваться, что я не отрекся от тебя, — яростно бросил Брэдфорд. Ей сразу следовало догадаться, что единственным объектом чувства, которое она увидела в его глазах, была чертова компания, которой он посвятил всю свою жизнь. — Не думай, что я забыл, что ты попыталась навредить «Уитни медиа» только для того, чтобы позлить меня. Когда в следующий раз сделаешь что-то подобное, тебе лучше бесследно исчезнуть, пока я не заставил тебя пожалеть, что ты родилась на свет.
Его жестокие слова повисли между ними в воздухе.
