Глава 1
1814 год
В тот момент, когда пятнадцатилетняя леди Марша Шервуд, дочь маркиза и маркизы Брэди, встретила братьев Латтимор, для нее началась настоящая жизнь.
Когда первый из Латтиморов занял место в экипаже Брэди, ей пришлось покрепче стиснуть зубы, чтобы не ахнуть от изумления. Вот если бы ее школьные подружки могли взглянуть на него хоть глазком, тогда бы они точно поверили, что она встретила такого красавца.
— Я Финн, — сказал он. — Рад знакомству.
Молодой человек усмехнулся уголком губ, и в его глазах Марше почудился некий особый блеск.
Должно быть, он догадался. Должно быть, понял, что она считает его привлекательным. Или, быть может, он нашел привлекательной ее?
Ах, Боже, неужели такое возможно?!
Кажется, жизнь принимала более интересный оборот. Братья должны были стать ее спутниками до Ливерпуля и дальше, через Ирландское море до самого Дублина. Там она воссоединится со своей семьей.
Марша улыбнулась, стараясь скрыть волнение, однако сердце билось, точно колокол.
— Я леди Марша Шервуд, — сообщила она, — но, пожалуйста, зовите меня просто Маршей.
Горничная толкнула ее в бок:
— Для вас — леди Марша, молодой человек.
Его костюм, сшитый у лучшего портного, сидел на нем замечательно. Марша задумалась: неужели такое совершенство возможно? Или это уже привычка — знать, что ты так ослепительно хорош собой?
— Отлично, — легко согласился он, — разумеется!
И улыбнулся ей так, словно хотел сказать: «Я буду звать вас Маршей без посторонних».
Она уже обожала его.
По его лицу скользнула тень, когда в карете появился еще один молодой человек, столь же высокого роста, но более крепкого сложения, определенно старше и Марши, и Финна. Ей пришлось сдвинуть колени в сторону; иначе было слишком мало места, чтобы он смог как следует устроиться. Оказавшись напротив нее, он тут же взглянул ей прямо в лицо.
Он тоже был хорош — на свой лад, но ему недоставало шарма. Или, как бы она выразилась, очевидного восторга от всего окружающего, который младший брат просто излучал. Действительно, сурово сдвинутые брови наводили на мысль, что он был уже чем-то недоволен, хотя путешествие еще толком не началось. То самое восхитительное, сулящее приключение путешествие, о котором она мечтала целую вечность.
— Доброе утро. — Граф невозмутимо окинул взглядом Маршу и ее горничную. — Я лорд Чедвик, — бросил он скучающим тоном, как будто им следовало благодарить его за то, что он вообще удостоил их разговором.
— Доброе утро, — чопорно промолвила Марша.
Нет, он ей не понравился. Ей вдруг сделалось жарко и неудобно, и в этом, конечно, был виноват он.
Горничная улыбнулась графу. Марша могла бы поклясться, что та была польщена. Ее удостоили приветствием, хотя она всего-навсего прислуга. Марша не собиралась воздавать ему хвалу. Сейчас он казался ей просто отталкивающим.
Карета покатила вперед.
Лорд Чедвик, склонив к ней голову, произнес:
— Должно быть, вы леди Марша Шервуд.
Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос. И сказал он это так, будто ему было в высшей степени безразлично, кто она такая.
— Действительно, вы правы. — Марша заставила себя улыбнуться. В конце концов, она благовоспитанная леди с безупречными манерами.
— Я много слышал о вашей семье. — Сердечный, но какой холодный тон! Словно графу приходится разыгрывать учтивость, но не более того.
«Что бы сделала мама?» — задумалась Марша.
Она непременно сказала бы какой-нибудь комплимент — кстати, вполне искренне, — чтобы расположить к себе собеседника.
— Я и моя семья очень благодарны, что вы согласились сопровождать нас до самого Дублина, в столь неблизком и опасном пути. — Она приветливо улыбнулась.
Его рассеянный взгляд не изменился.
— Пустяки.
— Разумеется, что здесь такого? — вмешался мистер Латтимор в своей участливой манере. Вознагради его Господь! Да он просто рыцарь в сияющих доспехах, сидящий рядом с оруженосцем! — Почему бы не путешествовать вместе? Мы и сами едем на свадьбу.
Старший брат не удостоил его внимания.
— Насколько я понимаю, ваша семья уже устроилась в своем ирландском поместье? — спросил он у Марши.
Бедный мистер Латтимор. С ним обращаются так, будто он… пустое место. Разумеется, ее старший брат Грегори третировал Питера, а тот, в свою очередь, Роберта. Однако скверно, должно быть, чувствовать себя униженным. Марша была уверена, что лорд Чедвик в роли брата просто невыносим. Куда до него ее собственным братьям!
— Леди Марша? — настаивал лорд Чедвик.
— Ах да. Должно быть, вы имеете в виду Бэллибрук.
«Такой зелени ты нигде не видывал, папочка!» — Марша произнесла последнюю фразу на гэльский манер. — Мама удаляется туда, когда заканчивается парламентская сессия. А так всем вполне удобно в доме на Гросвенор-сквер в Лондоне. Жизнь там беспокойная, но они говорят, что берут все лучшее, что есть в обоих мирах. Один зеленый и спокойный — а другой покрытый копотью. И все равно ужасно элегантный.
В глазах лорда Чедвика что-то блеснуло. Неужели развеселился? Если так, что тут смешного? Марша почувствовала, что в ее груди вскипает возмущение, но, разумеется, она не должна была этого обнаруживать.
Тогда она обернулась к мистеру Латтимору, с удовольствием отметив, что он и не думал насмехаться. Похоже, все понял правильно. Огромные янтарного цвета глаза смотрели на нее с нескрываемой симпатией, и она ответила ему самым сердечным взглядом, насколько это было допустимо.
Она заставляла себя смотреть на графа, в то время как мистеру Латтимору приходилось сидеть с ним рядом. Еще неизвестно, кому было хуже.
— В ее словах есть смысл. — Мистер Латтимор толкнул брата локтем. — Мы тоже можем взять все лучшее, что есть в обоих мирах, — теперь, когда ты получил титул. Зачем торчать в Кенте, когда можно жить в Лондоне?
— Затем, что кентское поместье требует немалых забот. — Судя по тону, лорд Чедвик был явно раздражен. — И я не готов занять свое место в парламенте. Пока не готов. Мне предстоит прочитать уйму книг по самым разным вопросам. А копоть Лондона меня несколько смущает.
— Дело не в этом, — театральным шепотом сообщил мистер Латтимор ей на ухо. — Мой брат думает, что в Лондоне слишком много соблазнов. А для него существует только долг.
— Как следовало бы думать и тебе, — пробурчал лорд Чедвик, глядя в окно.
Горничная на миг перестала стучать спицами.
