Он не мог ошибиться. Глаза Марши выдавали ее тревогу.
— Боюсь, сынок, что ничего не выйдет, — сказал Дункан, глядя тем не менее на Маршу. — Я очень занят.
Он очень хотел быть занят — ею.
— У твоего папы много дел, Джо, — сказала Марша несчастным голосом, не сводя взгляда с Дункана.
У Дункана возникло сильное ощущение, что она тоскует по нему. Да, ей его недоставало, но у нее своя миссия — спасти Оук-Холл. И было совершенно ясно, что она никому и ничему не позволит встать на ее пути.
— В следующий раз папа обязательно поедет. Правда, леди Марша? — Джо казался чистым ангелом — такой надеждой озарилось его личико.
Поколебавшись, она кивнула и улыбнулась.
— Да. В следующий раз.
Джо хлопнул ладонями по сиденью кареты.
— Как хорошо! — воскликнул он радостно.
— И я рад, — сказал ему Дункан. На самом деле он злился и точно знал почему. Его чувства были оскорблены, и ему до смерти не хотелось это признавать, ни за что. Обида делала его слабым, беспомощным. А правда состояла в том, что он хотел быть с ними. Они должны быть втроем — он, Марша и Джо. Вместе смеялись бы. А как он хотел быть с Маршей! Отчаянно! Но у него были все основания опасаться, что никакого «следующего раза» не случится — если, конечно, он не совершит чего-нибудь этакого.
— Увидимся позже, — сказал он Джо.
Марша собиралась захлопнуть дверцу, но Дункан опять ее задержал.
— Я передумал насчет сегодняшнего выезда, — сказал он. — Моя мать купила небольшой дом на Керзон-стрит, номер двенадцатый, для гостей нашего семейства. Когда мои управляющие или поверенные приезжают в Лондон, они живут там. Я давненько туда не заглядывал. Надо бы проведать тамошнюю прислугу. Так что сегодня я буду там обедать. Один.
Воздух между ними звенел от напряжения.
— Приятного дня, — сказал он ей.
— Благодарю, — шепнула она в ответ.
Дункан захлопнул дверцу и стал смотреть, как они уезжают. Он сделал все, что мог. С остальным надлежит справиться самой Марше.
Глава 28
И Марша справилась. С помощью Кэрри сумела внушить матери и отцу, что слишком устала, чтобы ехать на бал к Морриси. Дженис, Питер и Грегори должны были ехать с родителями. Роберт и Синтия отправились в дом по соседству на день рождения кого-то из своих юных друзей. Им предстоял изысканный обед в отеле «Кларендон», с настоящей французской кухней.
— Спасибо вам, Кэрри, — сказала Марша горничной.
— Уж и не знаю, стоило ли вам помогать. — Кэрри кусала губу.
Марша взяла ее руку в свои.
— Не корите себя; вашей вины здесь нет. Я не ребенок, а взрослая женщина.
— Это правда, — прошептала Кэрри, застегивая платье хозяйки.
Сначала Марша выбрала простое платье, одно из своих любимых, которые носила, работая в школе. Она все еще хранила их в дальнем углу шкафа. Но затем, в последнюю минуту, остановилась на новом наряде, который доставили только сегодня. Розового цвета, того же оттенка, что закат, который они с Дунканом наблюдали когда-то над Ирландским морем.
— Взгляните на дело по-другому, — предложила она Кэрри. — Вы как няня в «Ромео и Джульетте» — верная наперсница Джульетты. Она видит истинную любовь Ромео и Джульетты, помните? Не станем думать, что позже няня сделалась более практичной.
Кэрри просияла.
— Значит, вот что вы чувствуете? Истинную любовь?
Марша поджала губы.
— Знаю только, что не могу перестать о нем думать днем и ночью. Мне бы беспокоиться об Оук-Холле, но…
— Вы всего лишь человек, миледи, — перебила Кэрри, надевая на шею Марши нить жемчуга.
— Знаю, но у меня миссия. Призвание. Оно в Оук-Холле, а не в романтических чувствах. Кажется, здравый смысл мне изменяет.
Кэрри заглянула в зеркало поверх плеча Марши. Глаза ее сияли.
— Вероятно, хватит нам читать монологи.
Марша рассмеялась.
— Вероятно, да. Но от Шекспира, моя дорогая, я никогда не отрекусь. И вам не советую.
Кэрри вздохнула.
— Какой отвратительный конец в «Ромео и Джульетте»! Так и хочется его поменять.
Они переглянулись уже без смеха. Марша взяла сумочку.
— Жизнь — не только розы и солнечный свет, — сказала она.
Кэрри улыбнулась.
— Конечно, нет, миледи.
— Но это не значит, что мы должны отказаться от поисков своего счастья. — Марша ответила ей с улыбкой. — Нужно радоваться тому, что нам еще не слишком поздно найти счастье и для себя.
— Я очень хочу, чтобы вы его нашли.
— А я желаю счастья вам. Я заметила, что вам, кажется, нравится Уильям, а вы нравитесь ему.
Кэрри прыснула.
— Миледи! Вам вообще не следует замечать, что делается между слугами.
— Разумеется, я замечаю. — Марша подошла к окну. — Я вижу карету. — Она обернулась к Кэрри: — Вы помните, что должны делать?
— Да, миледи. Притворюсь, что увидела в бильярдной мышь. Сбегутся все слуги.
— А я ускользну через дверь кухни в сад, пока вы будете визжать. Возможно, Уильям сумеет вас успокоить.
Обе рассмеялись.
Приемы Кэрри отдавали чрезмерной драматичностью, но Марше это было на руку. Она сумела выбраться из дому незамеченной и направилась к стоянке наемных экипажей. Сердце ее глухо колотилось, когда экипаж лихо тронулся с обочины. Сегодня она совершит самый восхитительный — и самый глупый — поступок в своей жизни.
Влюбленная женщина и школьная начальница воевали в ней весь путь до нужного дома по Керзон-стрит. За два квартала до места назначения Марша увидела поразительное зрелище — над крышами домов вставала луна.
И влюбленная женщина победила. Когда на Лондон спустилась ночная тьма, ей невольно припомнилась страстная мольба Джульетты:
«Приди, святая, любящая ночь!
Приди и приведи ко мне Ромео»!
[1]
— Вы здесь, — сказал Дункан, стоя в дверях дома, как будто появление Марши было ответом на его мольбу, и быстро увлек ее внутрь дома.
Марша сбросила с головы капюшон. Дункан начал ее целовать прежде, чем она успела сказать хоть слово.
У Марши было такое чувство, будто она вернулась домой. Он обнял ее, и она поняла, что может наконец забыть тревоги и сомнения, которые цепко держали ее эти десять дней. Она изголодалась по Дункану. Боже, как она по нему изголодалась!
Отстранившись, Дункан взглянул на нее.
