– Дайте мне убить ее! – громко произнес раненый.
– Нет, – прервал другой. – Это сама Рыжая Мэри.
– И что?!
– Капитан даст за ее голову двадцать тысяч золотом, – отозвался второй.
Эти слова поколебали уверенность остальных. Сесилия сглотнула и быстро произнесла:
– Ян хочет сам убить меня. Неужели вы думаете, что, если вы лишите его этой возможности, он вам заплатит?
– Молчи, рыжая бестия! – крикнул раненый. – Давайте убьем ее.
– Мы отведем ее в трактир, – решил другой. – Туда должен подойти человек капитана, с ним и поговорим.
– Он заберет ее, а мы не получим денег!!!
– Мы пойдем с ним.
Тогда Сесилию толкнули, и она направилась к трактиру. Двери распахнулись, и она очутилась в шумном помещении, где играла музыка и шли веселые разговоры, а вино текло рекой. Здесь собрались все люди, оставшиеся на Тартуге, трактир был набит до отказа. Как только Сесилия сделала два шага, один из разбойников объявил:
– Мы поймали Рыжую Мэри!!!
Тут же в зале воцарилась тишина. Люди молча переглядывались, осматривали вошедших. И тут кто-то громко загоготал, разрывая повисшее молчание. В то же мгновение заговорили все разом, стали кричать, вскочили со своих мест. К пятерым разбойникам, плотно окружившим Сесилию, подбежали другие, стали поздравлять, что-то доказывать. Тот, кто подошел ближе остальных к пленнице, получил звонкую оплеуху, и один из пяти внушительно объявил:
– Это наша добыча!
– И что же вы намерены делать со своей добычей?
– Продать подороже, – гаркнул тот.
В момент всеобщего веселья, что поймали главного врага, за которым все безуспешно охотились, произошло неожиданное. В душный зал с множеством свечей ворвался холодный воздух. Недовольные разбойники обернулись. Дверь в трактир была распахнута, а в проеме стоял мужчина в изорванной одежде. Его черные глаза горели ненавистью, не менее черные волосы были всклокочены, а за поясом блестел обагренный кровью клинок. Невольно наступила тишина, некоторые отступили назад. Франсуа подошел к пятерым конвоирам Сесилии, громко ударяя каблуками об пол. Оглядев разбойников холодным взглядом, он сухо приказал:
– Она пойдет со мной!
– Хорошо, но мы пойдем с вами, – неожиданно спокойно сказал человек с раной на груди.
– Пойдут трое из вас, – жестко приказал Франсуа.
– Нет, мы пойдем все пятеро! – с новой волной возмущения и гнева закричал раненый.
Тут перед глазами Франсуа снова встал образ погибшего Роджера, и он заметил сочащуюся кровь из брови и скулы Сесилии. Быстрым движением Франсуа выхватил пистолеты и выстрелил. Раненый разбойник и тот, что стоял рядом с ним, упали замертво. Остальные схватились за оружие. В миг на Сальвино де Мальвинора были направлены десятки стволов.
– Я же сказал, что пойдут трое из вас! – повысил голос Франсуа.
Его черные глаза пристально оглядели троих стражей Рыжей Мэри.
– Чего испугались? – он резко рассмеялся. – Вам же достанется больше денег. Теперь их доля – ваша, – он кивнул на убитых.
Эти слова несколько остудили пыл разбойников. Франсуа приказал им:
– А теперь уберите железо и следуйте за мной!
С этими словами он круто повернулся и, не оборачиваясь, решительно вышел на улицу. Трое желающих разбогатеть, держа руки Рыжей Мэри, вышли на улицу, дверь трактира захлопнулась.
– Опасный человек, – прошептал один из разбойников на ухо другому.
Франсуа свернул в темный проулок, трое пиратов с Сесилией последовали за ним. Сделав еще несколько поворотов и все более углубляясь в узкие дворы, один из охранников не выдержал:
– Куда мы идем?
– Куда надо, – холодно отозвался Сальвино де Мальвинор, не оборачиваясь.
Обогнув еще несколько зданий, Франсуа остановился и обернулся лицом к спутникам. Пираты недоуменно замерли на месте. Сесилия заметила, как блеснули глаза Асканио, и внутренне напряглась.
– Почему мы остановились? – возмутился пират.
Франсуа медленно опустил руки к поясу. Один из разбойников плотнее впился в руку Мэри. Резким, молниеносным движением Сальвино де Мальвинор выхватил два пистолета, которые незаметно зарядил по дороге, и выстрелил. Став свободной, Рыжая Мэри выхватила кинжал у третьего. Все враги были мертвы.
Тяжело дыша, Сесилия и Франсуа сели на землю. Франсуа стер со лба выступивший пот.
– Зачем ты вышла из дома? – спокойно спросил он, пряча оружие.
– Я видела Яна, он скакал на юг.
– Значит, он направился в соседний порт, как Роджер и говорил.
– Франсуа, где Роджер?
Глава 34
Похороны
– Его убили, – с горечью ответил тот. – Возле трактира, где тебя схватили.
– Как убили? – шепотом переспросила Мэри.
Франсуа молча кивнул.
– Нет, нет… – она закрыла глаза и неожиданно сказала. – Мы не можем оставить его лежать там. Мы должны вернуться за ним, должны похоронить его.
– Сесилия, ты в своем уме? Я с таким трудом вызволил тебя оттуда, а ты хочешь вернуться. Нет и еще раз нет. Я не пущу тебя туда. Роджеру ты уже не поможешь, а вот себе навредишь.
– Я не позволю, чтобы его тело лежало там! – вспыхнула она и на глазах заблестели слезы.
– Сесилия, – тихо произнес Франсуа, – это безумие.
– Мне все равно!
Она вскочила на ноги и побежала обратно. Франсуа поспешил за ней. Через несколько минут они уже стояли в темном переулке возле шумного трактира. На улице, подставив бледные лица холодному ветру, лежали два человека, одним из них был Роджер. Сесилия кинулась к нему и, встав на колени рядом, провела дрогнувшей рукой по заросшей щеке. Франсуа отвязал чью-то лошадь и подвел ее к Мэри.
– Нам нужно уходить отсюда.
– Да, – прошептала она и поднялась на ноги.
Вместе они положили тело Роджера на лошадь и, взяв ее под уздцы, направились по темным безлюдным улицам. Франсуа вел серого скакуна, молча оглядываясь по сторонам. Сесилия брела рядом, поддевая носком сапога камешки и откидывая их в сторону. Было темно, но все же Франсуа видел, как по ее щекам стекают слезы. Она ничего не говорила, даже не смотрела, куда идет, просто шла рядом, понурив голову. Так они дошли до пустыря возле порта. Франсуа посмотрел на побледневшую Сесилию и заметил:
– Мы привяжем ему к ногам что-то тяжелое и бросим в воду.
– Нет, мы должны похоронить его по-настоящему.
– Мэри, но ты лучше меня знаешь, что именно так хоронят в море.
– Но мы не в море, Франсуа, – она посмотрела на него с такой горечью, что ему стало неловко возражать.
