«Да вы издеваетесь, – закричала бы Джейн, но челюсть Аннетт даже не дрогнула. – Я провернула это заклинание, абсолютно самостоятельно, а ты будешь все время просто стоять и готовить?» Она не знала, на сколько у нее получится задержаться в этот раз, а лимоны были слишком распространенным продуктом, чтобы хоть как-то подтолкнуть ее к разгадке.
Аннетт закончила резать фрукт, добавила дольки к остальным и повернулась. Джейн воодушевилась и подобралась, но тут же расслабила все бестелесные мышцы в разочарованном жесте. Аннетт искала лаймы. Они были чуть поодаль от контейнера с лимонами, вдоль бара, и как только Аннетт нашла фрукты, она положила один на разделочную доску и возобновила свое невеселое занятие.
«Я что-то видела, – сообразила Джейн спустя несколько секунд наблюдения за ножом, разрезающим ядовито-зеленую кожуру. – Там точно что-то было, посмотри назад!»
Аннетт разделалась с лаймом, бросила кусочки в пустой пластиковый контейнер и окончательно отвернулась от нарезанных фруктов и доски. Джейн почувствовала, как ее собственные мышцы потягиваются, как похрустывают суставы, пока хозяйка ее тела разминается, сложив руки за спиной и изогнувшись дугой. Поле зрения Аннетт теперь преимущественно занимали ряды стаканов разных форм и причудливых бутылок алкоголя. За бутылками она заметила пыльное зеркало в черных пятнах. В нем отражалась темная комната, полная деревянных столов и скамеек, а также очерченный прямоугольник бело-сероватого света.
«Окно!» – поняла она с учащенным сердцебиением. Оно было в зеркальном отражении и заметно только через полузакрытые глаза, но это не имело значения: силуэт с улицы был симметричным, и в помещение проникало достаточно света, чтобы она могла обозначить его общий контур. «Крыша с двумя стеклянными конструкциями, как половинки расколотой бочки, – быстро перечисляла Джейн, стараясь запомнить любую деталь. – Желтоватый кирпич. Посередине – башня с небольшими часами». Она толком не успела опомниться, как смазанное красное пятно пронеслось перед окном, полностью загородив вид на здание. Аннетт начала поворачиваться обратно к разделочной доске, и Джейн мысленно потянула ее за сознание, внушая девушке повременить. Однако ее магия совершенно не работала без тела: Аннетт вернулась к работе без промедления.
Но в момент ее поворота Джейн удалось рассмотреть то, что так кольнуло ее сознание раньше. Свернутая газета лежала на барной стойке рядом с лаймами, и в этот раз Джейн удалось ухватить ее четкое изображение, пока ее взору вновь не предстала разделочная доска в каплях цитрусового сока.
«Times» – гласила надпись со сложным узором. Достаточно распространенное название для газеты, но Джейн точно знала, что она видит. В конце концов она наблюдала этот же узор ежедневно все два года ее работы в «Ателье Антуан», потому что Элоди Дессе, дочь британского дипломата, с рождения выписывала лондонскую «Times». «А красное пятно – теперь я почти уверена, что это был двухэтажный автобус».
Джейн почувствовала, как сознание утягивает ее прочь от Аннетт. Пока что ощущение было ненавязчивым, но Джейн подозревала, что вскоре это изменится. В этот раз у нее все получилось хорошо, но заклинание не могло держаться вечно. Она подумала было сопротивляться его тяге, но ощущение того, что ее с силой втолкнули обратно в собственное тело, было слишком болезненныи. «И я устала, – мысленно добавила она, чувствуя упадок духа и сил. – Нужно возвращаться».
И Джейн отпустила сознание. Она моргнула и увидела белый потолок своего номера, почувствовала сбившееся одеяло под сжавшимся телом.
«Я сдалась, – гулко отдавалось в ее голове. – Я была там и просто опустила руки».
Но вся энергия покинула ее. Она не могла пошевелить и пальцем, чтобы сесть или просто протянуть руку и включить лампу. Ее сознание поплыло прочь в темноту, насильно погружая ее в сон, который больше напоминал временную смерть.
Глава 21
Джейн была в своем старом фермерском доме в Сент-Круа-сюр-Амори, но никак не могла найти бабушку. Джейн металась по дому, проводя пальцами по гнетущим масляным картинам, развешанным вдоль лестницы, и затем по круглому кухонному столу с букетиком увядших маргариток в так хорошо знакомой ей голубой глазированной вазе. Она хотела позвать бабушку – это было бы вполне естественно, но голос не подчинялся ей. Она выбежала из кухни и с тревогой заторопилась в гостиную. Коридор показался слишком коротким. Она боялась войти и хотела потянуть время, но дверь была прямо перед ней, и бежать от того, что ждало ее внутри, было некуда.
Она хотела подготовить себя к тому, что обнаружит за дверью, но сосредоточиться было невозможно, потому что во входную дверь их домика барабанил Малкольм. Она старалась, но казалось, что каждый шаг, приближающий ее к гостиной, заставлял его еще громче стучать в дверь. «Почему он не может просто позволить мне сделать это? – сердито подумала она. – Я же здесь только из-за него».
Она хотела войти и увидеть бабушку, но стук не давал ей собраться с мыслями. Она замешкалась между входом в гостиную и дверью в дом. Может, будет проще сначала узнать, что хочет Малкольм, и потом уже идти к бабушке. «Но мне нужно увидеть ее», – встревожилась она. Была какая-то причина, почему она должна была увидеть ее до того, как впускать Малкольма, но из-за грохота за входной дверью она никак не могла припомнить, какая.
«Войдите», – прошептала она.
– Войдите, – пробормотала она вслух, переворачиваясь и пряча лицо в мягкую подушку.
Она тут же подскочила и села. Снова раздался стук в дверь ее номера, и она осознала, что у нее есть всего несколько секунд, чтобы подготовиться к тому, что ждало за дверью. Она сунула плюшевого кролика под матрас, тщательно накрыв его одеялом, чтобы ничего не было видно. Она встала с постели, запихнула коробку с остальными вещами Аннетт в шкаф и на минуту задержалась, чтобы накинуть на черное платье махровый гостиничный халат.
Когда она подошла к двери своего номера, в дверь барабанили так же громко, как и в ее сне. Она открыла. Но это был не Малкольм (
ну конечно, нет, запоздало сообразила она с легким сожалением) – это был Андре.
Он был удивлен не меньше ее, и она подумала, насколько же потрепанной она должна выглядеть после вчерашнего марафона из стресса и колдовства. Но он быстро взял себя в руки и с хищной улыбкой представил ее взору бутылку Pommery.
– Я взял на себя смелость составить тебе компанию для позднего завтрака, – вежливо объяснил он. – Так что я пришел не с пустыми руками.
Его улыбка оставалась прежней, но его взгляд между тем скользнул за ее плечо, чтобы осмотреть номер, насколько ему позволял угол обзора. Его тело слегка подалось вперед, и она увидела, что ему не терпится войти внутрь, чтобы осмотреть все получше.
«Должно быть, я окончательно вывела его из себя своим вчерашним поведением». Он насторожился с того самого момента, как узнал, что она колдунья. Конечно, он не поверит дурацкой отговорке о больном животе. Но все улики истинной причины ее пребывания у Доранов были спрятаны, так что она улыбнулась, усыпляя его бдительность, и отошла, пропуская его внутрь.
