Меня сотрясала крупная дрожь. По разбитому лицу катились слезы. Вцепившись зубами в грязный рукав пальто, я подвывала и не двигалась с места, ноги будто вросли в асфальт.
Бесстрашные глупцы говорят, что нужно бояться живых, а не мертвых. Они неправы! Больше всего нужно бояться людского безразличия!
Глава 8
Досадное недоразумение
В полицейском участке мне дали умыться в холодном туалете. А когда выяснилось, что во время драки с хулиганами разбился мой мобильник, разрешили позвонить со стационарного аппарата домой.
Пребывая в шоке после инцидента, даже с пятого раза я не смогла набрать ни домашний номер, ни номер сестры. Я пялилась на старенький кнопочный аппарат, стоящий на рабочем столе у хмельного капитана, и силилась выудить из памяти заветную комбинацию цифр. Однако в голове всплыли лишь телефон отца и мобильный номер Протаева. Выбор был невелик.
– На меня напали на улице. Я сейчас в полиции, – глотая слезы, проскулила я в трубку, когда Марк ответил.
– Я заберу тебя, – не задавая вопросов, моментально отреагировал он.
Из-за того что рука тряслась как проклятая, мне не сразу удалось разобрать написанный неразборчивым почерком адрес на трепыхавшейся бумажке. Хорошо, что Марк не бросился меня утешать или охать, как престарелая матрона, я бы точно раскисла и впала в истерику.
– Продержись полчаса, – строго велел собеседник и тут же отключился.
Не хотелось анализировать, почему в стрессовой ситуации из двух людей, подсознательно связанных у меня с безопасностью, вторым оказался Протаев. И почему он, не размышляя, кинулся спасать меня.
Ровно через тридцать минут Марк открыл дверь в кабинет капитана, где я в одиночестве скукожилась за столом, так и не в силах отхлебнуть уже остывший чай. Рука дрожала так сильно, что стеклянный край стучал о зубы, а напиток проливался на одежду.
Протаев был одет с иголочки, в отглаженный костюм, модный галстук, из кармашка пиджака торчал трогательный уголок белого платка. Вдруг стало ясно, что он сбежал с какой-то важной встречи или свидания.
Не произнося ни слова, Марк сжал пальцами мой подбородок и заставил поднять опущенную голову. Некоторое время он мрачно разглядывал мое разбитое лицо, опухшую губу, куда пришелся удар кулаком, и живописно оцарапанную об асфальт щеку.
– Побои уже сняли?
Стараясь не расплакаться, я помотала головой.
– Ты не написала заявление?! – Он словно собирался прямо сейчас прочитать мне лекцию о здравом смысле.
Я только жалобно всхлипнула и шмыгнула носом.
– Почему?
Потому что стоило просто попытаться рассказать о том, что мне удалось спастись только из-за вмешательства потустороннего создания, для которого все люди без разбора являлись жертвами, то меня бы упекли на долгие годы в психушку. Или как минимум подняли на смех и не приняли заявление. В серьезных делах мне никогда не удавалось соврать настолько правдиво, чтобы никто не заподозрил обмана. Наверное, давало о себе знать воспитание отца, ненавидящего ложь.
– Дура! – буркнул Протаев, явно рассерженный.
Прежде чем выйти, он снял пальто и набросил мне на ссутуленные плечи.
– Не трясись. Все закончилось.
Снова оставшись одна, я позволила себе немного расслабиться, окунувшись в дешевый запах парфюма, уютного тепла и защищенности.
Марк уладил формальности, и мы покинули участок. По улице гулял холодный ветер. Черное беззвездное небо давило на землю. На стоянке среди бело-голубых патрульных машин был криво брошен черный седан. Казалось, владелец торопился в полицию настолько сильно, что плевать хотел, сколько парковочных мест занял.
– Идем. – Протаев сжал мой локоть, помогая спуститься по ступенькам. Нещадно хромая, я старалась не споткнуться. Длинные рукава мужского пальто доставали почти до колен.
– Я отвезу тебя домой, – помогая усесться на пассажирское место, вымолвил мой спаситель.
– Не надо домой! – я схватила его за руку и заглянула ему в глаза. – Послушай, я не хочу испугать сестру!
– Завтра синяки будут выглядеть хуже и болеть будут больше, – справедливо заметил Марк.
– Да, но я по крайней мере буду в своем уме и расскажу о нападении без истерики!
Протаев наверняка не планировал всю ночь нянчиться с пострадавшей, однако решил:
– Как хочешь, только надо заехать в травмпункт и сделать снимок лодыжки.
– У меня каблук сломан, а не нога. Ты не представляешь, как лихо я убегала! – для пущей убедительности я попыталась улыбнуться и едва не взвыла от боли.
Шутка на мужчину впечатления не произвела, скорее наоборот. Он поджал губы, на щеке под двухдневной рыжеватой щетиной вдруг задергался мускул.
* * *
Как ни странно, я совершенно не ощущала неловкости, когда снова оказалась в квартире с огромным окном, выходящим на набережную. Вид зачаровывал, а по-мужски лаконичная обстановка выглядела уютной и теплой. Удобные широкие диваны, и теплая полированная столешница бара, и мягкий ковер с густым ворсом под ногами.
– Вот, – появившись из спальни, Марк протянул мне одежду.
– Спасибо, – кивнула я, принимая увенчанную розовой футболкой стопку.
Не хотелось признаваться, но наличие женских вещей в доме Протаева вызывало у меня огорчение. Чтобы он не подумал, будто я сую нос в чужие дела, пришлось проглотить вопрос о том, кому они принадлежали… или принадлежат.
– Мы давно разъехались, – словно читая мои мысли, пояснил хозяин дома. – Не было времени их вернуть.
Его признание пролилось мне на душу как бальзам.
Закрывшись в ванной, я с брезгливостью сбросила порванные, грязные шмотки с пятнами крови и с опаской посмотрела в зеркало. Казалось, меня забросило в странный, сюрреалистический сон – это была не я. Тело разукрасили багровые синяки, губы раздуло, а царапины на щеке покрылись некрасивой подсыхающей корочкой.
Мне было страшно представить, что завтра в таком виде придется появиться в офисе. Прискорбно, но невозможно пропустить работу и постфактум принести записку от родителей с уверениями, что добросовестное чадо не прогуляло обязательные трудовые часы, а проболело. Мне предстоял неприятный разговор с шефом, который после побега ведущего менеджера с важного совещания наверняка пребывал в праведном гневе.
Хорошенько отмокнув в ванной, я вышла к хозяину дома и в нерешительности остановилась посреди комнаты. Пахло чем-то съедобным, и у меня засосало в желудке. Не замечая моего появления, Марк, сменивший строгий костюм на домашнюю одежду, стоял у плиты и что-то энергично соскребал со сковородки. Потом он полез в шкафчик. Прежде чем кулинар нашел в собственной кухне солонку, он обшарил несколько почти пустых полок.
