Каково было Кейну наблюдать, как возлюбленная бегает за другим? Не думаю, что легко.
— Говорят, Кейн возлагал на наш с тобой союз большие надежды, — сказал боевик. — Надеялся, что Карас, глядя на нас, одумается.
— Одумается и вернётся?
— Ну да.
Я покачала головой: ужас какой.
— А в том, что Карас пошла другим путём, и в том, что проиграла… ну ты уже знаешь, кого винит Кейн.
— Но она сама этот путь выбрала, не мы.
— Кейн любит Карас. А когда любишь…
Кир не договорил, но я прекрасно поняла, о чём он. Любовь зачастую слепа и не всегда справедлива. Временами ей проще обвинить весь мир, нежели того, чей образ поселился в сердце. Вот только…
— Это не любовь, Кир.
Боевик повернул голову, глянул недоумённо.
— Это не любовь, — повторила я. — Самоистязание какое-то. Карас четыре года даже не…
— Нет, Эмелис, — перебил синеглазый. — Это любовь. Просто она… разной бывает. Кто-то готов прощать любые прегрешения, кто-то наоборот — даже малейший проступок к преступлению равняет, хотя любить при этом не перестаёт. Кто-то готов ждать до скончания времён, кто-то…
Кир опять замолчал, оборвав себя на полуфразе. Я тоже молчала, но в результате не выдержала:
— Я бы так не смогла. Я бы не простила.
Боевик одарил странным взглядом. Показалось, уголки его губ дрогнули.
— А твой жених? — вопросил сообщник. — Он прощать умеет?
Это что? Намёк на наш сугубо деловой роман, отдалённо похожий на измену?
— Мой жених — политик, он поймёт.
— Уверена? — В голосе собеседника не было ни толики иронии, но я всё равно злиться начала. Нет, ну действительно, при чём тут Рид?
— Мой жених — политик, — повторила я. — Это во-первых. Во-вторых, он поддержал решение о моём переводе в Дурбор, и он прекрасно понимал, чем этот перевод грозит. В-третьих… Кир, ну а что мне было делать? Терпеть нападки Мая и компании?
Кирстен шумно выдохнул, выражение его лица заметно смягчилось.
— Мелкая… ну передо мной-то точно оправдываться не нужно.
— Я не оправдываюсь, я констатирую.
— Уверена?
— Да.
Не знаю почему, но злость не отпускала. Даже наоборот — маленькая искорка, вспыхнувшая в душе, начала разгораться. А Кирстен был невозмутим, как бронированный дракон, степенно вёл по устланной снегом дорожке и даже не пытался обнять или поцеловать. Почему? Да потому что свидетелей поблизости не имелось.
И говорил совершенно ровным, почти равнодушным тоном…
— Эмелис, поясни один момент. Ты здесь, потому что твой отец в опале, и он побоялся, что доучиться в Верилии тебе не дадут. А жених? Если он политик… ты уверена, что свадьба состоится? Ведь жениться на дочери неугодного…
— Свадьба будет, — перебила я. — Опала рано или поздно закончится.
— Кому не угодил твой отец?
Вопрос был из числа запрещённых. В смысле, из тех, которые мы старались обходить, чтобы не задевать тайны друг друга. Я могла промолчать, но…
— Первому министру. Кому ж ещё?
Да, ложь. Та самая, которой старательно избегала в отношениях с Кирстеном. Но что делать, если молчание… оно слишком подозрительно в этой ситуации.
— Самому Форану?
— Да, Форану, — уверенно сказала я.
Уголки мужественных, красиво очерченных губ дрогнули, в синих глазах появились искорки смеха. Очень неуместные, если честно.
— Кир, а тебе без шапки не холодно? — Да, пытаюсь свернуть со скользкой темы.
Боевик намёк понял, но не внял.
— Эмелис, Форан имеет все шансы стать новым королём Верилии…
— Нет у него шансов. — Да, опять вру. И злюсь, сама не знаю почему. — Королём станет Уйлим, это несомненно. Он моложе и хитрей, к тому же именно его поддерживает парламент, и…
— А в академии уверены, что ты совершенно не разбираешься в политике, — протянул сообщник.
— Не разбираюсь, но кое-что понимаю, — парировала я. Куда резче, чем следовало.
Боевик не обиделся. Накрыл водруженную на его локоть ладошку своей, сказал примиряюще:
— Мелкая, не фырчи.
Кто фырчит? Я? Да я… я леди, дракон меня пожри! А леди, они… они…
Нет, не могу молчать, когда он смотрит с такой иронией!
— Кир, ты предлагаешь выйти на новый уровень доверия? — спросила я строго. — В таком случае скажи, почему твоё имя так созвучно с именем наследного принца Дурбора?
Ляпнула просто так, не подумав, со злости. И споткнулась, осознав: брюнет беззвучно смеётся.
По коже побежали мурашки, сердце заледенело. Сразу вспомнилось, с какой лёгкостью мой синеглазый сообщник решил проблему с расследованием. Как выступал в столовой. Как с тренером час назад разговаривал.
А ещё… ещё в памяти слова ректора всплыли: «Ваш союз не самое удачное решение, прежде всего для вас самой. Кирстен принадлежит к очень влиятельному роду. В случае, если он узнает, кто вы, неприятностей не миновать».
— Кир, ты ведь не…
— Нет, — ответил боевик с улыбкой. — Я не переодетый наследник. Я Кирстен, а никак не Кристон.
Вообще, я не это в виду имела и даже собралась уточнить вопрос, но синеглазый перебил:
— Эмелис, а теперь о серьёзном. — Он даже остановился, заставляя последовать своему примеру. Повернулся, а когда заметил, что хмурюсь, обвил рукой талию, притянул ближе. — Эмелис, я всё понимаю, но в связи с настроениями господина Канга и неумеренным азартом наших сокурсников я вынужден просить тебя отказаться от участия в тренировочных боях.
Я, услышав такое заявление, откровенно выпала. Но тут же взяла себя в руки, ответила спокойно, даже чуточку официально:
— Боюсь, я не в силах удовлетворить твою просьбу.
Кирстен не удивился.
— В таком случае… — Боевик шумно втянул воздух, сжал крепче. — В таком случае я не просить буду, а требовать.
Мои брови взлетели на середину лба, а сердце вопреки всему забилось чаще.
— Не имеешь права.
— Неужели?
Война взглядов длилась минут пять, не меньше.
— Это ты знаешь, что права не имею, — наконец сказал Кир. — Остальные убеждены в обратном.
Я несколько опешила, но виду не подала. А синеглазый продолжал:
— Свой уровень владения щитом ты уже показала. Тренировки тебе не нужны, потому что ничему новому там не научишься. Кроме того, в академии есть только один достойный противник, но он драться с тобой не будет. Смысл драться с остальными? Ведь они слабее.
