– Я бы навел справки, поспрашивал среди местных Светлых, не приходил ли такой же рекрутер и к ним?
– Инквизиция? Пополняют штат местными?
– Ну какой из Кольки Инквизитор? И Ленька со своими методами совсем нейтрального не напоминает. Опять вы не с того боку залазите! Ежели представить, что имеется какая-то третья сторона, не Инквизиция, но навроде того, и энтой стороне для чего-то понадобились и Светлые, и Темные сотрудники всех рангов…
– Да вы что?! – Теперь руководитель Ночного Дозора совсем не напоминал студента Шурика. – Чтобы Светлые и Темные вместе… Нелепица какая! Сотрудники!..
– Вот и вы рассуждаете, как Угорь когда-то, – со вздохом сказал Денисов и досадливо мотнул головой. – Я ему ишшо тогда говорил – не нужно здешних мерить дозорными мерками! Энто в городе противоборство сплошное, энто там, в областном центре, вы как на линии фронта. Ну, так сами же обстановку и создали! А у нас испокон веков Темные со Светлыми уживались, конфликты по пальцам перечислить можно. Сейчас-то кажется, что в районе все бурлит: то Угорь мужиков из Дневного Дозора на чем-нибудь подловит, то они его в отместку арестуют. А ведь ежели разобраться, то что выходит? А выходит, что, не создай вы тут Дозоры, и подловить некого, и арестовать некого. Вы же, получается, энту самую войну с собой сюда привезли! – Пожилой милиционер недоуменно покачал головой, затем всплеснул руками. – Не понимаю! Вот хоть убейте меня – не понимаю! Заместо того чтобы с дырами в Сумраке разбираться… Ведь вот настоящая проблема!
– А внук ваш – проблема не настоящая? – медленно выговорил Сибиряк.
– Ну как мне вас понять? То вы говорите, что никакой Данилка не Ворожей, что все энто небылицы, то теперь обратно!
– Я и не утверждаю, что ваш внук – будущий Великий шаман. А вот Темные в этом почему-то уверены. Так что же? Ночному Дозору не стоит обращать на это внимания?
Денисов округлил глаза и рот, задрал плечи, словно хотел пожать ими, да так и забыл вернуть их в прежнее положение – дескать, ну вот как с таким человеком разговаривать?!
Оставшийся путь проехали молча.
Неподалеку от дома Крюковых намечалось столпотворение – уже подтянулись поближе старики, оставившие по случаю шума свои лавочки, уже сделала крюк направлявшаяся в клуб молодежь, уже бодро вышагивал в сторону собравшихся участковый Гаврилов. Отдельный от толпы, растерянный и суетливый, бросался в глаза зять Федора Кузьмича. Подъехавшую «Волгу» Николай мазнул чумным взглядом и тут же устремился куда-то вбок.
– Теть Паш! Теть Паш! – услышал Денисов, выбираясь из машины. – Ты Катерину не видала?
Прасковья Курсукова остановилась, обернулась, одними бровями удивившись количеству односельчан за спиной Николая, затем ответила:
– Минут десять назад на мосту встретились.
Колька уронил руки и застонал.
Денисов уже приметил пустую коляску, стоящую обочь, в стороне от дома и дороги.
– Мальчонка с ней был? – спросил он, торопливо подходя ближе.
Прасковья перевела внимательный взгляд на милиционера из соседнего села, кивком поздоровалась с ним.
– Трудно сказать. Вроде был кулек в руках, но ребенок там или просто тряпки – не видела, врать не стану.
– Что вы ерунду-то говорите?! – вскипел Николай, обращаясь к Денисову. – Конечно, сын с Катей! Это все она, это она заставила Катюху!
– Кто?!
– Эта! – Зять гневно мотнул головой в сторону реки, сжал кулаки и выругался.
– Цыганка, что ли?
В толпе тут же оживленно зашелестели: цыгане Колькиного сына украли! Да не одного, а вместе с женой!
– Цыц! – прикрикнул на них Гаврилов. – Разберемся. Здравствуй, Федор Кузьмич! Ну что? Пойдемте проверим?
К мосту, провожаемые доброй сотней глаз, отправились втроем – Николай и оба участковых. Денисов отметил, что Сибиряк остался на месте – не присоединился к ним, но и не уехал.
Колька, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, бранился и оправдывался:
– Я двое суток не спал! Как тут уснешь, если эти мимо окон так и шастают, так и заглядывают внутрь, так и караулят!
– Кто? – удивился Гаврилов, но Колька не стал пояснять, потому как знал, что тесть его понимает.
– А под вечер сморило меня, – каялся молодой отец. – И главное – Катюха Данилку как раз укачивала в горнице! Ну как я мог предположить, что она гулять его вынесет? Мы же обычно-то вместе гулять ходим, втроем. Ни разу она без меня не ходила!
– Это нам, кстати сказать, известно! – строго проговорил Гаврилов. – Председатель нынче орал как резаный – какого, туды-сюды, тракторист себе во время жатвы отпуск самовольно устроил? Какого, этакий-разэтакий, дома сидит да младенца, словно баба, по селу в коляске катает? Это не мои слова, гражданин Крюков, так что можешь глаза на меня не таращить. Но поговорить с тобой, Николай, я на эту тему обязан. Правильно, Федор Кузьмич? Вот сходим до табора, разберемся, куда там ваша Катерина на ночь глядя намылилась, какие такие причины у ней имелись, вернемся – и побеседуем.
Николай хотел что-то возразить, но успел только воздуха в грудь набрать и тут же замер – стал виден мост и медленно идущие по нему молодые женщины. Солнце, уже почти спрятавшееся за лесом, косыми розовыми лучами расцвечивало реку, высокие берега, дорогу, заросли тальника по обе стороны от нее, мост и бог знает сколько всего еще. Тихо было окрест, так тихо, что даже с такого расстояния слышалось, как беседуют женщины – спокойно, неторопливо. Две подружки, возвращающиеся с прогулки в село.
Постояв в недоумении, мужчины двинулись им навстречу. Все ускоряя и ускоряя шаг, Николай наконец далеко обогнал своих спутников, да они и не спешили особо, потому что и так было понятно, что никто детей не воровал, никто никого ни к чему не принуждал. Подошли они как раз к тому моменту, когда Колька, прижав к себе спящего Данилку, выговаривал цыганке:
– Я знаю – это все ты! Ну, гляди, тварь! Еще раз увижу рядом с женой или сыном!.. Лучше убирайся подобру-поздорову, стерва!
– Коля! – в ужасе вскрикнула Катерина. – Зачем ты так?!
Красавица Лиля стояла подбоченясь, выставив крутое бедро, и в ответ насмешливо улыбалась. Легкий ветерок с реки теребил ее длинную цветастую юбку, позвякивало при каждом вдохе на высокой груди монисто, темный локон падал на глаза. Катя мучилась рядом, сутулилась, краснела от стыда за мужа, держалась за концы накинутой на плечи косынки, словно за канаты, потом за один угол стянула ее с плеч и, скомкав, прижала к лицу.
– Ты и впрямь, Крюков… того! – негромко осадил Гаврилов. – Перебор получается. Зачем человека оскорблять?
– Человека? – не поворачиваясь к Гаврилову, воскликнул Колька. – Человека?!
– Пойдем, Катюх, – приобнял дочь Денисов. – Пойдем, расскажешь, что стряслось.
Всю обратную дорогу Николай нес ребенка так, словно всем своим видом предупреждал: дальше, дальше отходите! Мое! Не отдам!
