Высокородный юноша так переживал за премьеру, готовую сорваться, что едва не решился на немыслимый поступок: предложить себя для этой роли без слов! Если хорошенько набелить лицо, никто не догадается, что за королевой-актрисой вышагивает Сын Клана…
Но героический порыв Лейчара остался никому не известен, потому что Раушарни, оглядевшись, увидел Мирвика, придерживающего щит, над которым трудился Бики.
— Эй, ты, поэт!.. Тебя зову, тебя, много тут поэтов, что ли?.. Как закончишь с декорациями — бегом переодеваться. Пойдешь в свите королевы. Там всего-то и надо, что не сутулиться, не чесаться на ходу и высоко держать голову. Все понял?
Мирвик все понял — и засиял, как театральная люстра.
А Лейчар вздохнул от разочарования. Только что накатили небывалые, золотые мгновения, когда он мог заговорить, не боясь сошедшихся на нем взглядов. Мог предложить нечто отчаянное, немыслимое — то, что всех спасло бы, всех выручило. И жизнь пошла бы иначе, и сам он стал бы иным…
Но яркие мгновения отваги исчезли, ничего не изменив. Лейчару оставалось привычно топтаться за чужими спинами, избегать взглядов и молчать, молчать, молчать…
* * *
Неподалеку от театра Ларш встретил Гурби. Двое Сыновей Кланов, недавно «позвеневших мечами», поздоровались подчеркнуто приветливо и радушно.
— Ты еще в этой перевязи? — удивился Гурби. — Брось, люди же смотрят! И не надоело тебе?
— Не надоело! — гордо сообщил Ларш. — Сегодня брал шайку контрабандистов!
(Про собачку, разумеется, он рассказывать не собирался).
Контрабандистами Гурби не заинтересовался. Тут же спросил:
— Слушай, где найти твою художницу? Я замолвил за нее словечко Верши-дэру. Он завтра посмотрит ее рисунки и купит то, что понравится. И пригласит ее на вечерний пир — гостей рисовать.
— Найти ее можно в театре. Когда мы расставались, она говорила, что собирается там искать работу.
— Только собиралась? Может, не нашла?
— Когда расставались — только собиралась. Но говорила этак твердо, уверенно: мол, дадут работу, никуда не денутся.
— Хорошо бы она оказалась в театре, чтоб не бегать мне по всему городу, — рассудил Гурби. — Я тогда успею на премьеру «Двух наследников».
— А разве премьера не вечером?
— Сегодня начнут раньше. Так удобнее Хранителю и его супруге, у них вечером еще торжественный ужин в честь дня рождения госпожи Аштвинны.
* * *
Но первым Авиту нашел все-таки Ларш.
Ему сказали, что Мирвик пошел переодеваться: будет играть придворного. Ларш покрутил головой, удивляясь взлету своего недавнего знакомца. Пошел его разыскивать, в полутемном коридоре свернул не туда, поднялся по лесенке — и вышел на балкончик, откуда еще недавно скликали зрителей на представление. Сейчас на балкончике сидела Авита и шила что-то пестрое, яркое.
— У Лейфати оторвался рукав камзола, — пояснила она, приветливо улыбнувшись вошедшему. — Но как же я рада снова видеть моего господина!
— И я рад. Тем более что я с доброй вестью.
И Ларш коротко пересказал свой разговор с Гурби.
— Но как же мой господин… вы же ударили Сына Клана? — изумилась Авита. — Как же так получилось, что вы с ним беседовали, и он… он не… — Девушка не сразу смогла найти подходящие слова. — Как вышло, что ваша беседа была такой мирной?
— И на Вепря можно найти управу, — небрежно сказал Ларш. — Если уметь. Сын Клана раскаялся и в качестве извинений собирается ввести мою госпожу в Наррабанские Хоромы. Там легко найти заказчиков.
Авита просияла. Ее явно не пугало то, что завтра предстоит показать свои способности перед иноземным вельможей и его знатными гостями.
— Я понимаю, кому на самом деле я должна быть за это благодарна. Мой господин сначала вытащил меня из неприятной истории, потом замолвил за меня слово перед этим… — Авита запнулась и продолжила ровно: — Перед Вепрем.
— Да пустяки. Раз у ясной госпожи выдался такой тяжелый день, должен же кто-то помочь!
— День и впрямь выдался тяжелый, — посерьезнела девушка. — А уж смерть тетушки… Ехала к родственнице — приехала к покойнице.
— Как прошли похороны?
— Все было как полагается, домовладелица расстаралась… Но меня не отпускают странные мысли. Может быть, мой господин посмеется над глупой девчонкой, но мне кажется, что со смертью тетушки не так просто.
— Не посмеюсь. Меня тоже мучает мысль: зачем она полезла доставать что-то с полки? Да еще в темноте, не зажигая свечей.
— Никуда она не полезла, — решилась наконец Авита. — И с сундука не падала. Ее ударили по голове. Ее убили.
Лицо Ларша стало непроницаемым. Он вспомнил все странности, связанные с кончиной безобидной небогатой старухи.
— Стакан молока, — сказал он наконец. — Тот, что госпожа Афнара забыла выпить вечером.
— А Прешрина выпила — и сразу уснула, — подхватила Авита, обрадованная тем, что ее поняли.
— Получается, если бы госпожа Афнара выпила молоко, она бы проспала всю ночь и осталась жива. А так…
— Ну да, тетя услышала шум, встала с постели. Может быть, позвала служанку. Но в темноте не заметила, что кто-то очутился у нее за спиной…
— Воры? Но разве у госпожи было что-то ценное? Я понимаю — случайный воришка влез в окно… Но молоко с сонным зельем — это уже подготовка к ограблению! Значит, точно знали, что собираются взять!
— Не было у Афнары ничего ценного! — твердо сказала Авита. — Мои дядя и тетя, у которых я жила в поместье… ну, они большие любители считать деньги в чужом кошельке. Когда речь заходила о тетушке Афнаре, тетя Гримнава начинала перечислять, какие красивые платья та увезла в Аршмир — а перед кем там старухе красоваться? И про коричневую с серебром шаль говорила, и про серебряное колечко с агатом… Это колечко я видела у Афнары на мизинце, когда бедняжка лежала на погребальном костре. И коричневая с серебром шаль была на ней. Я еще подумала: хозяйка дома — честная женщина. Уложила покойницу на последний костер в лучшей одежде, даже на колечко не позарилась… Нет, господин мой, будь у Афнары хоть брошка, хоть сережки, тетушка Гримнава об этом не молчала бы!
— Может, у старой госпожи было что-то ценное, о чем не только родственники — даже сама она не знала? — неуверенно, сам удивляясь сказанному, промолвил Ларш.
Накатило неясное чувство: словно он упустил что-то важное… какую-то услышанную фразу… вот вспомнить ее, поймать — и загадка окажется разгаданной…
Тем временем Авита размышляла вслух:
— Гортензия. Служанка. Все сходится на ней. Она поставила у постели госпожи стакан молока. Она знала хозяйкины вещи не хуже самой хозяйки. Она спала в соседней комнате…
Ларш отогнал нелепые мысли и возразил:
