На некоторое время в зале повисла тишина.
– Магиер, я не слышал твоего ответа, – ровно сказал герцог. – Могу ли я на тебя рассчитывать?
– Я сделаю все возможное, ваше сиятельство. – Корон непроизвольно покосился на висящий у пояса жезл. – Но… я мог бы обещать большее, зная, как именно… как появилась на свет ваша дочь. У меня есть основания полагать, что всплеск нереального связан с ее рождением.
Услышав, что посмел сказать магиер, Одиночка подобрался и осторожно потянулся к секире. Если Корон ошибся хотя бы частично, за смертельное оскорбление властителя Атерна их изрубят на месте.
Герцог молчал. Уперев взгляд в пол, он был неподвижен, будто статуя.
– Это поможет спасти мою дочь, магиер?
– Возможно, ваше сиятельство. Но обещать заранее я не могу, – спокойно ответил Корон, и только Одиночка понял, что магиер напряжен, как взведенная пружина.
– Ты узнаешь все, магиер, – медленно проговорил герцог. – Флофос!
Проверив, плотно ли прикрыта дверь, советник подошел к одной из стенных панелей и сделал едва заметное движение. С тихим шелестом в стене образовалась узкая ниша. Тайник был почти пуст. Единственным предметом, находившимся в нем, был древний, покрытый пылью веков фолиант. Осторожно, стараясь не повредить хрупкие страницы, советник положил книгу на стол.
Словно бы нехотя, герцог коснулся рукой бурого переплета.
– Боги не дали моей супруге счастья иметь детей, – негромко произнес он. – Если бы вы только знали, сколько золота я потратил на чудодейственные лекарства, из каких далеких краев приезжали в Атерн мудрые лекари! Все было бесполезно. И вот однажды я, перебирая древние фолианты в библиотеке замка, наткнулся на эту книгу.
– «Кодекс создания», – выдохнул Корон, уже понимая, чем закончится рассказ герцога.
– Да, магиер. Бесценная книга свершений невозможного, или так называемый «Кодекс создания». В книге я отыскал заклинание против бесплодия. Однако после нескольких попыток воспроизвести его я понял: для неподготовленного человека рецепт слишком сложен.
– И тогда вы отыскали ведьму, которая согласится за золото помочь с заклинанием.
– Ее звали Мари Эффер. Я не решился действовать в замке. Все было выполнено в Красной Башне. И ребенок действительно родился. – Герцог помолчал. – Родился ценой жизни моей жены, которая умерла при родах. В порыве ярости я убил ведьму.
– Мы видели ее могилу неподалеку от башни.
– Вернувшись в замок, я поклялся, что моя единственная дочь не будет знать отказа ни в чем. И видит небо, я сдержал клятву. Сессилия росла. Поначалу я был безмерно счастлив и даже не обращал внимания, что в Красной Башне стали происходить странные вещи. Время шло. Дьявольские проявления в башне усиливались, мне пришлось убрать оттуда гарнизон и объявить ее проклятым местом. Я надеялся, что рано или поздно чертовщина прекратится…
– Вам не стоило убивать Мари Эффер, – сказал Корон. – По всей видимости, ведьма не закончила обряд, собираясь сделать это после того, как получит золото. Ваша дочь так и не стала существом реального мира до конца.
– Умирая, ведьма говорила мне об этом, – проронил герцог, опустив голову. – Но, узнав о смерти жены, я обезумел. Я очень любил ее. Сессилия – все, что у меня осталось. Моя жизнь превратилась в ад. Я должен был хранить тайну ее рождения, ее нереальную сущность, и это заставляло меня отворачиваться от происходящего в Красной Башне. Нанимая тебя, я сделал последнюю попытку уничтожить проклятие, не впутывая Сессилию. Я выполнил свой долг как отец… и выполню свой долг как властитель Атерна.
Герцог встал, лицо его сделалось твердым и властным.
– Магиер, теперь ты знаешь все. Я, герцог Берн ре Марталл, говорю тебе: иди и делай свою работу так, как считаешь нужным.
Покинув покои герцога, Одиночка угрюмо покосился на магиера.
– Знаешь, Корон, может, мне и показалось… По-моему, он понимает, что его дочь – исчадие ада.
– Только что герцог разрешил мне убить ее, – негромко ответил Корон.
Во внутреннем дворе замка их уже ждали оседланные лошади. Одиночка глубоко вдохнул, но ночная прохлада не принесла облегчения.
Советник Флофос расхаживал по галерее, отдавая последние распоряжения. Он постарался побыстрее оставить герцога одного, чтобы не видеть, как по лицу владыки скользят беззвучные слезы.
Глава 24
– Удачи, милорды. – Последний из сопровождавших воинов принял лошадей и отсалютовал. Позади осталась и бешеная скачка сквозь ночь, и бегущие навстречу перепуганные крестьяне, спасающиеся от разбушевавшейся нечисти, и зловещее зарево вокруг дрожащего над башней колдовского смерча.
Корон и Одиночка углубились в лес. Даже здесь был слышен рев беснующихся над башней стихий. Время от времени небо вспыхивало багрянцем, и тогда жухлая листва на деревьях приобретала кроваво-красный оттенок. Темные заросли были наполнены невнятными стонами и бормотанием. От ледяного дыхания нереальности в жилах стыла кровь.
– Для начала поболтаем с мертвой ведьмой, – сквозь зубы проговорил магиер. – Уж она точно расскажет нам что-нибудь интересное.
Одиночка плюнул через плечо и сотворил святой знак. Беседа с мертвецами, да еще в таком месте его не вдохновляла, но и бросать магиера одного он не собирался. Корон шел первым, за ним, постоянно оглядываясь, двигался Одиночка. Он не понял, в какой именно момент почувствовал плотоядный взгляд, но по спине пробежал холодок, мышцы инстинктивно напряглись. На лбу выступил липкий пот. Тяжелое дыхание слышалось все ближе, тварь быстро нагоняла. Одиночка замедлил шаг, позволяя ей подобраться вплотную, а затем с разворота нанес слепой удар.
Секира содрогнулась, едва не выскользнув из рук. Раздался бешеный вой и удаляющийся хруст веток. Одиночка с удивлением посмотрел на абсолютно чистое лезвие.
– Фантом. – Корон в одно мгновение оказался рядом, с обнаженным серебряным клинком в руках, готовый прийти на помощь. – Плохой признак. Фантомы, прорвавшиеся из нереального, начинают обретать сущность… Врата уже приоткрылись!
В темноте они едва отыскали заросшую кустарником могильную плиту. Сейчас, ночью, в призрачном сиянии башни, каменные плиты казались слишком ненадежным способом удержать в земле проклятое существо. Изготовив секиру для удара, Одиночка замер в стороне. Подняв жезл над головой, Корон заговорил нараспев:
Адская сущность, что проклята миром,
Темное нечто, гниющая плоть!
Жизнь после смерти яви, как желаю,
Плиты круша, поднимись к кости кость!
Алтос мадакрэ силия версарэ,
Скелло мадакрэ лартиэ клиэ!
Омус, оматэ! Версувен, карминэ!
Лого, приэ, мэритэ, сансолэ!
Аритмично звучащие слова древних формул заставили могильные плиты застонать.
