Когда Хранитель замолчал, Мелиор вздохнула:
— Ответить на твой вопрос непросто, — начала она, на свой особый лад выговаривая тобинские слова. — Для этого надо рассказать историю нашего народа. — Она нахмурилась. — Боюсь, у меня получится не очень вразумительно. Мы обладаем Даром, и в древности моих соплеменников за него очень ценили, главы Налей даже специально выискивали их, чтобы использовать их способность прозревать будущее для собственного обогащения и стяжания власти. Но наряду с этим нас боялись, и в конце концов этот страх стал причиной притеснений и преследований. Когда же во время гражданской войны кровь стала литься рекой, многие гилдрины бежали в самую отдаленную область нашей страны, горы Даалмар. Тем же, кто остался в Налях, пришлось скрывать свое происхождение и провидческий дар из страха заключения и казни.
Гвилим говорит, что это видение, в котором он увидел тебя, значило для него нечто большее, чем просто необходимость помочь чародею. Он решил, что ты — тот человек, в чьих силах повернуть историю Лон-Сера и прекратить гонения на гилдринов.
— Но ведь я совсем один, — запротестовал Оррис. — Я даже не уверен в том, что смогу воспрепятствовать новым набегам на мою собственную страну. Как же я могу изменить что-то в Лон-Сере?
— Не знаю, — тихо ответила Мелиор. — Но, может, тебе надо исполнить то, ради чего ты пришел сюда, а остальное получится само собой?
Оррис внимательно посмотрел на нее, раздумывая над ее словами.
— Может быть, — помолчав, согласился он. Потом он слегка наклонился к Гвилиму и попросил женщину: — Спроси, откуда у него этот камень.
— Это я тебе и сама расскажу, — улыбнулась Мелиор. — Легенды гласят, что Гилдри и его последователи, придя из Тобин-Сера, все владели такими же посохами и имели таких же птиц и плащи, как у тебя. Птицы, само собой, поумирали, плащи истлели, но осталось несколько посохов с камнями в навершии. Теперь они принадлежат Хранителям, возглавляющим гилдринские поселения в Даалмаре.
— А камень всегда был такого цвета?
Мелиор спросила Гвилима, тот покачал головой и что-то ответил.
— Он говорит, что, когда посох принадлежал его отцу, камень был зеленым. Когда Гвилим его принял, он стал коричневым.
— Значит, он связан с камнем! — едва слышно произнес Оррис.
Мелиор недоуменно посмотрела на него:
— Не поняла.
— Я маг, и я в равной степени связан и с цериллом, и с птицей. Благодаря цериллу я могу управлять своей энергией, концентрировать ее. Камень настроен только на меня; никто другой не сможет им воспользоваться. — (Она по-прежнему вопросительно глядела на него). Оррис потер лоб и попробовал объяснить иначе: — Когда я нашел этот камень, он был бесцветным, как стекляшка. Но едва я взял его в руки, он стал золотистым. Если бы его поднял другой маг, то и цвет был бы другим. Пока я жив, этот камень будет настроен на мою энергию.
— Ты хочешь сказать, что Хранитель тоже обладает магическими силами?
— Не совсем так. Но в его крови определенно содержится часть мощи Гилдри. Иначе его камень так не сиял бы. — Он посмотрел на нее, и по выражению ее необыкновенно красивого лица понял, что она подумала о том же, что и он. — И в твоей крови тоже, — мягко произнес он.
— Я знаю.
Гвилим спросил ее о чем-то, и некоторое время они беседовали на Лонмире.
— Он хотел знать, о чем наша беседа, — пояснила она. — В Даалмаре говорят, что Хранитель объединен с камнем, и они считают, что такое объединение — наследство Гилдри и его сторонников.
Оррис взглянул в сторону Гвилима и кивнул. Тот, однако, испытующе смотрел на него.
— Он хочет спросить тебя, — продолжала Мелиор, — какую роль сыграл Гилдри в вашей истории?
Маг напрягся. Он с тревогой ждал этого вопроса с той самой минуты, как узнал, что народ Гвилима — наследники Гилдри.
— Боюсь, это, в общем, непросто, — предупредил он. — И мой рассказ может ему не понравиться.
Мелиор передала его слова Гвилиму, и тот сдержанно произнес что-то.
— Это неважно. Он хочет знать все.
— Ну что ж, — согласился маг.
С ночного неба светили звезды, вместе и знакомые, и чужие, и Оррис повел рассказ об Амариде и Тероне: как они повстречались еще мальчиками, оба изгнанные из дома своими добропорядочными семьями из-за способности к странному, темному волшебству; как с годами окрепла их дружба выросшая из одиночества и владения обоюдоострым Даром. Он рассказывал, как Амарид и Терон, странствуя по стране, встретили других людей, тоже связанных с ястребами, и как юные друзья собрали этих магов вместе и основали Орден. Еще Оррис рассказал, как их дружба дала трещину, когда Амарид женился на Дакии, и разрыв еще углубился из-за постоянных споров по поводу будущего Ордена и его роли в жизни Тобин-Сера. А в самом конце Оррис поведал им о преступлении Терона, убившего своего соперника, о суде над ним и проклятии, наложенном Тероном после смертного приговора суда.
Оррис часто останавливался, чтобы Мелиор успевала переводить Гвилиму. Переплетение их голосов придавало рассказу странное, чарующее звучание, и казалось, что воздух и горы застыли, прислушиваясь.
— После суда и смерти Терона, — продолжал Оррис, глядя, как тонкий дым от раскаленных алых углей поднимается в темное небо, — несколько его верных сторонников под предводительством Гилдри отказались от членства в Ордене и покинули Собрание. Больше никаких упоминаний о них в истории Тобин-Сера не сохранилось. Я узнал, что с ними произошло, только когда повстречал Хранителя.
Мелиор пересказала все это Гвилиму и замолчала. Хранитель сидел, не двигаясь, и смотрел на догорающий костер, раздумывая над услышанным. Он заговорил не сразу, глядя на горячие уголья, и голос его был глухим и надтреснутым.
Мелиор смотрела на него с сочувствием на лице и, когда он замолчал, сжала его руку.
— Что он сказал? — спросил Оррис.
— Он часто думал, что, возможно, Гилдри и его друзья первыми открыли вашу магию и за это были изгнаны из своей страны. Он никогда не предполагал, что они сбежали от других чародеев.
— И не надо так думать о нем, — покачал головой маг. — Гилдри покинул Тобин-Сер, потому что так велела его совесть. Ему было бы проще остаться, но тогда он перестал бы быть верен себе. К тому же, — тепло улыбаясь, добавил Оррис, — я вижу, что, судя по тем гилдринам, которых я встретил, он оставил прекрасных последователей на своей новой родине.
Мелиор перевела, и лысый Хранитель несколько секунд не отрывал взгляда, выражающего и признательность, и разочарование, от чародея. Потом он встал и тихо скрылся во тьме.
— Спасибо, — негромко сказала Мелиор.
— За что?
— За то, что ты сказал ему правду, — глядя в сторону, пояснила она — Надеюсь, со временем он с этим смирится. И я тоже.
