— И все. И только из-за этого гилдринов преследуют уже несколько сотен лет. — Она помедлила, давая ему возможность усвоить. — Что касается твоего вопроса,— продолжила она, — в ту ночь я одержала над тобой верх, потому что я умнее и лучше управляюсь с ножом. — И чтобы смягчить обиду, добавила: — Поэтому я и над Сэвилом одержала верх.
Доб некоторое время смотрел на нее со страдальческим выражением, потом отвернулся и тяжело вздохнул.
— Ну, что ж, теперь ты оверлорд, Джибб вернулся в Четвертый, а мне ничего хорошего не светит.
— Не обязательно.
Он снова посмотрел на нее, но уже с живейшим интересом.
— Оррис питал какие-то надежды на спасение Барама, — доверительно сказала она, махнув рукой в сторону мага.— Но я лично считаю, что он был безнадежен. Барам жаждал убить нас, и я убеждена, что ты нас спас, когда бросил в него этот стул. Хотя, конечно, раньше ты напал на Джибба и присвоил мой квартал. — Она на секунду замолкла, словно что-то обдумывая. — Полагаю, одно стоит другого. Так что будем считать, что мы квиты.
— Ты на это согласна? — изумленно вытаращившись на нее, спросил изгой.
— Да, при условии, что Джибб тоже согласен. Он может потребовать некоторого возмещения ущерба или чего-нибудь в этом роде. Например, поработаешь на него несколько месяцев без зарплаты…
— Так, значит, ты разрешишь мне остаться в твоем доминионе изгоем Джибба? — У него был такой тон, словно ему только что предложили целый квартал. На самом деле именно это она и собиралась сделать.
— Низко метишь, Доб, — усмехнулась она.
Он озадаченно посмотрел на нее и тряхнул головой:
— Не понял?
— Ну, скажем так: я собираюсь пробыть оверлордом день-два, не больше.
— А почему?
— Потому, что я надеюсь быть принятой в Совет Правителей.
Он замолчал. Все-таки парень был не дальнего ума. Зато в свое время он был предан Сэвилу, а после того, что она ему предложит, Мелиор надеялась, что и ей он будет верен. А это немаловажно, учитывая, какие планы в отношении всего Наля были у нее на уме.
— Так, значит, если ты будешь Правительницей, то Джибб станет оверлордом, тогда я… — Он расплылся в улыбке и, несмотря на накачанные мускулы и грубые манеры, стал похож на маленького мальчугана в День Лона. — Ты отдаешь мне Четвертый, да? — сам себе не веря, спросил он. — После всего, что случилось, Четвертый все-таки будет моим? — Он откинул назад спутанные пряди и расхохотался. — Ну, Бовен, я тебе еще покажу!
— Нет! — так сурово оборвала она, что улыбка мгновенно испарилась с его лица. — Больше такого не будет! Саморазрушение в нашем Нале зашло слишком далеко. Теперь все изменится: я не допущу войн и убийств! Надеюсь, это умрет вместе с Седриком! А если ты не будешь подчиняться правилам, которые я установлю, тогда освобождай квартал и отправляйся в ссылку в Стиб-Наль! Ясно?
Он некоторое время смотрел на нее, потом кивнул:
— Да, оверлорд, ясно. Может, оно и к лучшему,— тихо добавил он.
Мелиор бросила на него внимательный взгляд, думая, уж не разыгрывает ли он ее. Но изгой, похоже, был искренен. В конце концов, она, возможно, недооценила его.
Доб махнул головой в сторону мага:
— Вон твой друг идет.
Мелиор повернулась и увидела Орриса. Он нес по посоху в каждой руке. Посох Гвилима был целым, и на нем снова сиял красный камень.
— Ты его починил! — воскликнула она на Тобинмире, и ее лицо озарила радостная улыбка. — Спасибо тебе!
— На здоровье, — ответил Оррис. — Но не спеши радоваться, лучше посмотри на него повнимательнее. Я не смог вернуть ему прежний вид.
Взяв посох в руки, она поняла, что он имел в виду. По всей длине посоха, там где он был расколот, шла еле заметная темная линия, а в месте соединения камня с деревом остались маленькие трещинки.
Маг наблюдал за ней, пока она изучала его работу.
— Прости, пожалуйста, — сказал он. — Но я предупреждал.
Она оторвала взор от посоха, взяла его руки в свои и нежно пожала.
— Не надо извиняться. Получилось просто чудесно. — Она провела пальцем по темной полоске: — Это будет всегда напоминать мне о тебе.
Маг покраснел и отвел глаза.
— А о чем вы тут говорили? — спросил он как можно небрежнее.
— Я рассказывала Добу, что собираюсь стать Правительницей.
Оррис открыл рот: — Ты что, серьезно?
— А что такого? — с наигранным негодованием спросила она. — Хочешь сказать, из меня выйдет плохая Правительница?
— Нет! — поспешно возразил маг. — Я не это…
Она рассмеялась. Оррис тоже улыбнулся и сказал таким тоном, что она покраснела
— Ты будешь прекрасной Правительницей. Но ты уверена, что люди Брагор-Наля готовы к тому, чтобы ими правила гилдрин?
— Для них будет лучше, если готовы, — ответила она, усмехаясь.
33
Допустим, наш народ по зрелом размышлении откажется идти на любые переговоры относительно судеб наших стран с руководителями Лон-Сера. Допустим, наши враги не будут больше предпринимать нападений на Тобин-Сер, даже если не смогут разрешить те внутренние противоречия, что вынудили их к этому. Но мы должны признать, что данное происшествие оставило огромный след в жизни нашей страны, так что последствия его скажутся и в будущем. Я сейчас говорю не только о жестокости и унижениях, которые нам пришлось вынести, не о потрясении, испытанном нами, когда после стольких веков мира мы вновь вынуждены были отбивать атаки захватчиков, хотя раны от этого, несомненно, глубоки и потребуется много времени, чтобы залечить их. Я говорю о менее очевидных, однако более коварных последствиях. Наш народ своими глазами видел мощь и беспощадность изобретенных в Лон-Сере орудий. Люди видели необычное, страшное оружие, разрушившее их дома и унесшее жизни их близких. Они столкнулись с силами, подражающими природе и одновременно убивающими ее. Видя такую силу, зная о ее существовании, наш народ больше никогда не будет воспринимать мир по-прежнему. Даже если нам больше не придется испытать действие этой силы на себе, мы больше не будем прежними, раз однажды увидели ее сокрушительные возможности.
Из девятого раздела «Доклада Магистра Бадена
о допросах чужеземца Барама», представленного
на рассмотрение 1014-го Собрания.
Весна, 4625 год Богов.
Несмотря на апломб, с которым Мелиор говорила с Оррисом и Добом о намерении стать Правителем, ее мучили сомнения. Правда, Оррис неправильно поставил вопрос. Гораздо важнее было, что думают о Правителе-гилдрине руководители ПСБ и оставшиеся в живых лорды, чем народ. А она прекрасно знала, что они думают.
