Закрыв глаза, он ощутил, как исходящая из его ястреба Голива энергия вливается в него наподобие прохладного ветра, овевающего склоны гор, до тех пор, пока он с трудом мог ее сдерживать. Задержав ее в себе, сколько хватало сил, Баден высоко поднял свой церилл и послал Волшебную Силу на запад, к подножию хребта Парне, туда, где, как он знал, пройдут Джарид и Элайна. Его сознание и внутреннее зрение последовали за этой волной, чтобы отыскать ярко-синюю точку церилла Джарида. Но он ничего не увидел — только темноту, и уже начал думать, что они пошли другой дорогой.
Потом он все же разглядел их. Не самих магов, или их птиц, или горную тропу, по которой они двигались, а только цериллы — пурпурный Элайны и синий Джарида. Сосредоточившись на синем, Баден влил в него оранжевое пламя своего церилла, и камень тут же изменил цвет.
Потом он подождал немного, не открывая глаз. Почти сразу в его голове прозвучал голос Джарида, и было странно слышать его так ясно и громко, как будто юный маг стоял неподалеку от Бадена в лесу.
Баден?
Ты солгал мне! — сделал посыл Баден, вложив в него все свое возмущение и гнев.
Последовало молчание, потом ответ:
Да.
Как ты мог поступить словно легкомысленный глупец?
Оррис попросил меня никому не говорить, пока мы не восстановим ментальную связь. Мне казалось, я должен был отнестись к этой просьбе с уважением.
«Должен был»? — бушевал Баден. — Это не игрушки, Джарид; мы не можем следовать какому-то школярскому кодексу чести! Жизнь Орриса в опасности! И ты смог просто так отпустить его?
Ты уже все знаешь? — Тон Джарида стал ледяным.
Да, — после короткой заминки сообщил Баден.
Хорошо. А теперь ответь мне: как бы я мог его остановить? Волшебным огнем? Или грубой силой? Открыться тебе? И ты полагаешь, что смог бы его переубедить? А может, надо было отправиться прямиком к Сонель? Или Эрланду?
Баден притих; по правде сказать, он и сам не знал, что мог сделать Джарид. Кроме того, что он сделал.
Не думаешь ли ты, — не унимался молодой маг, — что он все равно исполнил бы то, что задумал, вне зависимости от того, что могли сказать или сделать мы? И, учитывая все это, не считаешь ли ты, что он заслужил право на попытку добиться успеха? Может, все получится, Баден. Благодаря ему. Неужели дело того не стоит?
Возможно, — откликнулся Баден, на сей раз более сдержанно. — Но он слишком многого не знает. Да и никто из вас не знает.
Ну, ты нам достаточно рассказал. К тому же перед уходом он прочел кое-что из твоего доклада.
Баден покачал головой, хотя Джарид и не мог этого видеть.
Я не имею в виду доклад, — передал он, пытаясь дать понять, насколько он расстроен и озабочен. — Там не все сказано.
То есть не все о Лон-Сере?
И о Лон-Сере тоже. Но главное — о Бараме.
А что с Барамом? — спросил Джарид, и Баден ясно почувствовал, что в мысли мага прокрался страх.
Магистр немного помедлил, собираясь с духом.
Баден? — звал Джарид. — Так что с Барамом?
Баден вздохнул. Все равно он не сможет этого скрыть.
Он помешался. Барам — сумасшедший.
8
Я питал надежду познакомиться с историей Лон-Сера благодаря Бараму, полагая, что эта информация может оказаться полезной в поисках выхода из создавшегося кризисного положения. К несчастью, чужестранец мало знает о прошлом своей родины. Несколько раз он упоминал об эпохе, известной под названием «Объединение», которая на деле являлась, насколько я понял, периодом затяжной гражданской войны, длившейся сотню лет с лишком и завершившейся подчинением меньших городов тремя главными Налями. Это «Объединение» состоялось более двух веков назад, и с тех пор ненадежное внутреннее спокойствие поддерживается уцелевшими Налями. Но этим, как ни печально, и исчерпываются исторические познания Барама.
Однако есть еще один важный пункт, достойный упоминания: Барам говорил о людях, известных в его стране как «гилдрины», или в просторечии «Прорицатели». Он говорит, что известно о них немного, но, полагаясь на то, что Барам мне сообщил, я подозреваю, что их история может внести неожиданные и важные поправки в представления о нашем собственном прошлом.
Из шестого раздела «Доклада Магистра Бадена
о допросах чужеземца Барама», представленного
на рассмотрение 1014-го Собрания Ордена.
Весна, 4625 год Богов.
В этом году холодный ветер, пронзительно воющий на перевалах Даалмара, напоминая предсмертный вопль горной кошки, подул очень рано. Гвилим лежал на тюфяке под толстым одеялом, и ему было тепло, но он никак не мог уснуть, прислушиваясь, как ветер остервенело треплет полог их матерчатого жилья. Он слышал, как спокойно и ровно дышит рядом во сне Герта, безразличная к буйству стихии. Он хотел было потихоньку разбудить ее ласками и поцелуями, как в самом начале их совместной жизни, когда Нелия и Идвал были еще малы и им приходилось украдкой наслаждаться минутами близости в тихие часы перед рассветом. Но разум требовал молитвы, и, вопреки мимолетному желанию, он тихо встал с постели, надел плащ и вышел на холод и ветер.
Небо было чистым, только несколько небольших облаков мчались высоко вверху, как ястребы, летящие вслед за потоком воздуха. Над снежными вершинами, окружавшими поселок, ярко сияла луна Дуклеи, еще почти круглая после полнолуния, заливая окрестности своим серебристым светом и затмевая почти все звезды, кроме немногих, самых больших. Гвилим сообразил, что забыл свой посох, и подумал вернуться. Хотя это и был только символ, и, по существу, он был ему не нужен, без него Гвилим чувствовал себя слегка неуверенно. Герту бы позабавило его тщеславие.
— Смотрите — это Гвилим, Хранитель Камня! — сказала бы она насмешливо, но с гордостью во взгляде. — Он шагу не ступит без своих регалий!
Он улыбнулся про себя собственной ребячливости. Было уже очень поздно — не спал он один. Все равно его никто не увидит. К тому же он может разбудить Герту.
Поэтому он никуда не пошел и стал на небольшой площадке перед входом в свое жилище, откуда был виден весь поселок гилдринов, которым он управлял. Другие хижины, лепившиеся вокруг каменных выступов горного амфитеатра и низких кривых деревьев, были похожи на его собственную: небольшие, сооруженные из дерева и войлока, но достаточно прочные, чтобы выдерживать жестокие бури, бушевавшие в горах зимой. В центре небольшой долины стояли общественные постройки — деревянные зал собраний и коптильня и каменный арсенал. По краю долины были выстроены каменные сторожевые башни, и только в них, наверное на многие мили вокруг, еще кто-то, кроме Гвилима, не спал. За жилищами, сбившись тесными кучками и согревая друг друга боками, ночевал скот.
