— Да что ты плетешь? — не выдержал Радомил.
Эрланд зло усмехнулся;
— О том, что сделал Оррис, я впервые узнал от Премудрой. Хотелось бы знать, откуда ей это стало известна — Он снова обернулся к Сонель: — Я полагаю, это закономерный вопрос и в процессе детального расследования он наверняка всплывет.
— Теперь понятно, чего ты добиваешься, Эрланд, — с каменным лицом произнес Баден. — Это всего лишь попытка захватить власть. Ты сам знаешь, что Премудрая не совершила ничего предосудительного.
— Тогда откуда ей это стало известно? — отчеканивая каждое слово, повторил Эрланд и дерзко взглянул на Сонель: — Может, Оррис обсуждал с тобой свои планы или ты обо всем узнала в постели?
Сонель вскочила так резко, что опрокинула стул. Ее лицо побагровело от ярости.
— Да как ты смеешь? — прошипела она Обведя зал сверкающими от гнева глазами, она с горечью произнесла: — Во что мы превратились? Неужели мы стали настолько подозрительны, что в каждом видим врага и готовы воспользоваться любыми сведениями, чтобы всадить другому нож в спину?
Некоторое время все хранили молчание, и никто не смел поднять глаз на Сонель.
— Эрланд позволил себе лишнее, Премудрая, — сказал Арслан, — но, признаюсь, я разделяю его тревогу. Если тебе было известно о поступке Орриса, мы имеем право знать, откуда и почему ты утаила это от нас? Пока мы не получим ответы на все вопросы, будет лишь справедливо, если Магистр Тойнан пока займет твое место.
Сонель стояла совершенно прямо рядом с опрокинутым стулом, только взгляд ее метался по залу.
— Ну, что ж, — наконец произнесла она, и голос ее звучал напряженно, как будто она изо всех сил сдерживала свои чувства. — Я уступаю место Тойнан. — И, повернувшись к Тойнан, она кивнула.
Тойнан внимательно посмотрела на нее и поднялась с места
— Я не вижу необходимости в дальнейшем обсуждении, — буднично заявила седая женщина — Мы достаточно спорили, теперь надо голосовать. — Она снова бросила взгляд на Сонель: — С твоего позволения, Премудрая, мы решим этот вопрос тайным голосованием.
Сонель с минуту подумала
— Наверное, это лучшее решение, — сказала она и, взяв со стола хрустальный колокольчик, позвонила.
Тут же в Палату Собраний вошли слуги в светло-голубых одеждах и принесли бумагу и грифели.
— Вопрос следующий, — объявила Тойнан, — может ли быть предъявлено официальное обвинение в государственной измене Джариду и Бадену. — И, взглянув на Джарида и его дядю, она сказала: — Вы в голосовании не участвуете.
Все маги вновь заняли свои места, и мертвая тишина повисла над залом, пока они заполняли свои листки и опускали их в одну из двух хрустальных чаш, с которыми слуги обходили стол. Джарид никогда прежде не видел тайного голосования, потому что прежде для него не возникало повода. Он подумал, что это символизирует глубину раскола в Ордене.
Когда все маги проголосовали, слуги отнесли чаши Тойнан, и та начала подсчитывать результаты. Все молчали. Слышался только шелест бумаги в руках Мудрой да шорох птичьих перьев. Элайна взяла Джарида за руку, и они с тревогой переглянулись.
— Ходатайство об обвинении отклоняется, — внезапно объявила Тойнан, подняв взгляд от бумаг. — Двадцать четыре голоса «за» и двадцать девять — «против».
— Кулак бога! — прошептал Эрланд. Оглядев зал, он покачал головой в унынии: — Да ведь это больше чем заговор. Вы забыли клятвы о служении своей земле!
— Это несправедливо, Эрланд, — гневно ответил Меред. — Мы не согласны с тобой, но это не значит, что мы приветствуем поступок Орриса!
Эрланд широко развел руками:
— Но все к тому идет! Если Джарид и Баден не сделали, по вашему мнению, ничего плохого, то, может, и Оррис не виновен? — Он снова обратился к Сонель: — Я настаиваю, чтобы Бадена и Джарида обвинили если не в измене, то, по крайней мере, в нарушении воли Ордена. Это единственный способ докопаться до истины!
— Я уже сказала, что никаких обвинений предъявлено не будет, пока не представлены веские доказательства, — покачала головой Сонель.
— Это окончательное решение? — торжественно спросил Магистр.
— Именно.
— Тогда у меня нет выбора, — вздохнул Эрланд. Он встал, протянул руку, и крупная коричневая сова вспорхнула с места и села к нему на плечо. Он обвел взором зал, и Джариду показалось, что в его глазах застыла неподдельная печаль. — Когда я стал членом Ордена, — очень тихо начал Эрланд, — я поклялся служить народу Тобин-Сера и повиноваться законам, установленным Амаридом. Теперь же я пришел к выводу, что, оставаясь членом Ордена, я не смогу быть верным этой клятве. — И, не сказав больше ни слова, он круто развернулся, взмахнув плащом, и покинул Великий Зал.
На несколько мгновений все застыли. Затем, как по сигналу, одновременно встали еще четыре Магистра, призвали своих птиц и вышли вслед за Эрландом на улицы Амарида.
В Палате по-прежнему царило гробовое молчание. Все словно ждали, что на этом исход не закончится, и думали, кто окажется следующим.
Следующим был Арслан. Какое-то время он катал желваки на щеках, внимательно изучая свои руки, потом встал, взял на плечо большого темного ястреба и нервно оглядел темными карими глазами присутствующих из-под копны рыжих волос.
— Арслан, прошу тебя! — воскликнула Элайна, когда маг направился к двери.
Он остановился, не оглядываясь.
— Прости, Элайна, — тихо ответил он. — Так надо.
— Помнишь, как прошлым летом я тоже хотела уйти, и ты меня удержал? Ты тогда сказал: «Если хотя бы один из нас уйдет, вред будет непоправимым». Разве что-то изменилось? Разве ты не понимаешь, что станет с Орденом, если ты уйдешь?
— Вред уже нанесен. — Он обернулся, и на его лице были тоска и горечь. — Это сделали Оррис, Джарид и Баден. И ты виновата не меньше их. — Он отвел взгляд. — Может, и надо было отпустить тебя тогда.
Он снова пошел к двери, и, прежде, чем он ступил за порог, еще семь магов поднялись и вышли из-за стола. Через несколько минут за ними последовали еще шестеро Магистров, включая Мудрую Тойнан. Всего одиннадцать Магистров и восемь магов покинули Собрание, да и Орден, возможно, тоже. Почти все, кто голосовал «за».
Казалось, молчание длилось вечно, как будто оставшиеся не в силах были осознать, что только что произошло под большим изображением Амарида, украшавшим потолок Великого Зала.
— Что же теперь нам делать? — наконец спросила Урсель, нарушив гнетущую тишину.
Сонель пожала плечами и повернулась к Бадену в ожидании ответа.
Но Баден лишь растерянно посмотрел на всех, покачал головой и прошептал:
— Я не знаю. Просто не знаю.
22
Просматривая сейчас свои записи, я вижу, что часто пользовался словами «Брагор-Наль» и «Лон-Сер» как взаимозаменяемыми. Это может вводить в заблуждение, поскольку есть еще два Наля — Уэрелла и Стиб, — и хотя Брагор самый крупный из них, это не значит, что остальные во всем похожи на него. Однако знания Барама о двух других, а следовательно, и наши знания о них крайне ограничены. Похоже, это прямое следствие особенностей правительственной системы Лон-Сера. Все три Наля соперничают в политике и экономике. Они хранят в секрете друг от друга свои достижения, между ними нет почти никакого культурного и социального обмена. Даже перемещения людей между Налями ограничены и строго контролируются полицией.
