— Вероятно, этот человек собирается встретиться с вами здесь ближе к ночи. Вы пришли слишком рано.
Кезия улыбнулась, хотя у нее запылали щеки. Она хотела объяснить, что встречается здесь не с возлюбленным, но сразу же поняла, что таким образом только возбудит любопытство женщины. Лучше уж было обойтись без лишних объяснений.
— Нет, — сказала Кезия. — Мы условились встретиться, когда прозвонят предзакатные колокола. Я уверена.
— Возможно, тогда нам стоит посмотреть в…
— Все в порядке, сестра, — раздался другой голос.
Кезия снова повернулась и увидела женщину в темно-красном одеянии, стоявшую за алтарем. Настоятельница.
— Она пришла повидаться со мной.
Священнослужительница удивленно подняла брови, но через мгновение коротко кивнула и удалилась.
— Вы желаете принести свою кровь в жертву? — спросила настоятельница, знаком подзывая Кезию к алтарю.
— Конечно, — ответила она, не особенно веря, что у нее есть выбор.
Она направилась к алтарю, сделанному из темного дерева с широкими завивающимися прожилками и украшенному затейливыми резными изображениями разных богов и богинь. Посреди алтаря находился вычурный канделябр с четырьмя тонкими восковыми свечами красного и белого цвета. Рядом стояла каменная чаша и лежал нож с длинной рукояткой, тоже каменный.
Кезия обошла плачущую женщину, обогнула алтарь и приблизилась к настоятельнице. Она вытянула вперед руку и мгновение спустя, спохватившись, отвела глаза.
— Меня зовут Джаная. — Женщина подняла чашу и провела лезвием по руке советника. — Насколько я понимаю, вы — Кезия.
— Да. — Она почти не ощутила боли, хотя почувствовала, как теплая кровь стекает по руке в чашу.
— Вам неприятен вид крови, Кезия?
— Во всяком случае, своей. И я предпочитаю не смотреть на нее без необходимости.
Настоятельница рассмеялась.
— Сейчас я отведу вас к ним, — сказала женщина после непродолжительного молчания.
К ним. Гринса был с Тависом. Кезия настолько сосредоточилась на мыслях о брате, что начисто забыла о молодом лорде. Ей не хотелось встречаться с ним почти так же, как не терпелось увидеться с братом. Именно из-за него они покинули Глендивр, нарушив мирное течение ее жизни и подвергнув опасности жизнь Керни.
— Ну вот, — сказала Джаная, промокая порез куском мягкой ткани. — Сейчас мы забинтуем вам руку, а потом пойдем к ним. Если только вы не хотите заживить рану сами.
Кезия помотала головой:
— Я не обладаю целительным даром.
Настоятельница кивнула, извлекла из кармана длинный бинт и принялась уверенными движениями перевязывать рану.
— У вас ловко получается, мать настоятельница.
— А как же иначе? Я поднимала этот нож множество раз.
Через несколько секунд она закончила перевязку.
— Следуйте за мной. — Джаная двинулась к маленькой двери, расположенной рядом с алтарем.
Кезия подчинилась. Минуту спустя они вышли во второй двор, не такой большой, как двор между воротами и святилищем. Здесь находилось несколько маленьких зданий — по всей видимости, обители священнослужителей. Настоятельница прошла к самому последнему зданию и, распахнув дверь, жестом пригласила Кезию войти.
Советник заколебалась, но лишь на мгновение. Гринса лежал на узкой кровати у противоположной стены; он выглядел усталым, но не более усталым, чем в ее последнем сне. При виде сестры он встал с постели, подошел к ней, широко улыбаясь, и обнял ее своими длинными сильными руками.
На уровне зрительных, осязательных и обонятельных впечатлений все происходило точно так же, как и в видениях. Но сны — сколь бы реальными они ни были — не шли ни в какое сравнение с явью.
Гринса поцеловал ее в макушку.
— Я страшно рад видеть тебя, Кези.
Кезия кивнула, но еще не могла произнести ни слова. Она просто вытерла мокрые от слез щеки о рубашку брата и отступила назад, отвечая на улыбку.
Гринса посмотрел в сторону окна, и Кезия проследила за направлением его взгляда. Там в кресле сидел молодой человек, наблюдавший за ними с бесстрастным выражением лица. У него были прямые пшеничные волосы, синие глаза и по-юношески тонкие черты, но отнюдь не женственные, какие зачастую встречались у молодых инди знатного происхождения. Если бы он улыбался и если бы не багровые шрамы — один на виске, другой под правым глазом и еще один на щеке, — Кезия сочла бы юношу красивым. Но даже со шрамами на лице, даже в тонком белом балахоне послушника молодой лорд выглядел совсем не так, как она ожидала. Он совсем не походил на убийцу или на испорченного герцогского сыночка. Кезии пришлось признать, что он производит впечатление сильного и умного человека, каким и должен быть молодой король.
— Кезия джа Даффид, первый советник Глендивра, — сказал Гринса, по-прежнему глядя на мальчика, — позвольте представить вам лорда Тависа Кергского.
Кезия поклонилась, подбирая соответствовавшие случаю слова.
— Милорд Тавис, я… счастлива познакомиться с вами. Мне бы хотелось, чтобы наша встреча произошла при более благоприятных обстоятельствах.
Молодой лорд лишь еле заметно кивнул в ответ, переводя свои темные глаза с Кезии на Гринсу и обратно.
— Так значит, вы брат и сестра, — наконец произнес он, сохраняя все то же бесстрастное выражение лица. — Глядя на вас, я бы никогда не догадался.
Кезия метнула взгляд на брата, встревоженная замечанием Тависа.
— Все в порядке, — мягко сказал Гринса. — Из всех советников герцога Глендиврского Кезия пользуется наибольшим доверием, — обратился он к молодому лорду. — Я подумал, что вам двоим стоит встретиться, прежде чем мы попросим герцога предоставить вам убежище.
Казалось, Тавис задумался.
— Глендивр никогда не производил на меня впечатления смелого человека, — наконец сказал он Кезии. — Вы думаете, он согласится?
Она с трудом подавила желание развернуться и выйти прочь. Тавис собирался просить Керни о величайшем одолжении, чреватом самыми неприятными последствиями для всего герцогства, — однако он не только оскорбил герцога, но даже не потрудился приличия ради назвать его лордом Глендивром. Несмотря на свой царственный вид, молодой лорд очень легко вызывал неприязнь. Она уже и не знала, сможет ли посоветовать Керни удовлетворить просьбу мальчика.
— Я не знаю, милорд, — сказала она. — Вы собираетесь держаться с ним так же неуважительно, как держитесь со мной?
— Кезия!
Она пропустила мимо ушей восклицание брата и продолжала пристально смотреть на Тависа.
— Я не собирался выказывать вам неуважение, — сказал Тавис. — Вы должны простить меня за то, что я не встал, чтобы приложиться к вашей ручке. После двух недель пыток в кентигернской темнице и двух дней путешествия в тележке торговца под горой сукна я до сих пор с трудом передвигаю ноги. Но полагаю, вы правы. Мне следует быть повежливее. Вероятно, вам хочется также, чтобы я ликовал и радовался. Почему нет? Ведь я страстно мечтаю провести остаток своих дней в Глендиврских горах. Такая судьба гораздо лучше той безотрадной участи, которая ожидает меня, если я стану герцогом Кергским и королем Эйбитара.
