Все одобрительно рассмеялись, но Тавис только улыбнулся, стараясь придумать ответ поумнее.
— Сейчас отношения между нашими двумя домами стали лучше, моя дорогая, — сказал Андреас, опередив мальчика. — Если мы с Яваном сумеем поладить, надеюсь, и вы двое тоже сумеете.
Все снова рассмеялись, и на сей раз Тавис позволил себе присоединиться к общему смеху. Но он еще несколько мгновений пристально смотрел Бриенне в глаза, спрашивая себя, как невзрачная девчонка, которую он помнил по своему прошлому визиту в Кентигерн, могла превратиться в ту прелестную женщину, что стояла перед ним.
В следующую минуту герцог Кентигернский представил гостям свою младшую дочь Аффери, и Тавису пришлось отвести взгляд от Бриенны. Младшая девушка тоже была привлекательной, хотя явно достигла возраста Приобщения совсем недавно. Потом Андреас представил своего сына, Энниса, который в свои восемь или девять лет уже походил на герцога как две капли воды: рыжеволосый и плотного телосложения. Наконец, он представил гостям прелата Кентигернского монастыря — высокого худого мужчину по имени Баррет, который, как все прелаты, брил голову наголо и имел узкое костлявое лицо, придававшее ему сходство с канюком. Он улыбнулся Явану, Тавису и Ксаверу, поочередно приветствуя каждого, но его глаза оставались холодными. Фотира Баррет не удостоил даже взглядом; собственно говоря, на Шерика, кентигернского советника, он тоже не обратил никакого внимания. Своими повадками он сильно напоминал Невила, Кергского прелата. Последний держался, возможно, чуть дружелюбнее с незнакомцами инди, но на дух не переносил мужчин и женщин из племени чародеев.
— Садитесь, пожалуйста, — сказала Иоанна, возвышая голос, чтобы все в зале ее услышали. — Наши повара не один день готовились к сегодняшнему пиру. Угощайтесь на здоровье, гости дорогие. Чувствуйте себя как дома.
Тавис едва не сел, но в последний миг спохватился и сначала предложил сесть Бриенне. Потом он сам опустился на стул, случайно задев рукой плечо девушки.
— Прошу прощения, — пробормотал он, заливаясь краской.
— Похоже, вы нервничаете, милорд, — сказала она. — Может быть, вы хотите, чтобы я пересела на другое место?
— Нет! — излишне поспешно сказал Тавис.
Бриенна хихикнула:
— Хорошо.
Тавис слабо улыбнулся:
— Вы намерены весь вечер насмехаться надо мной?
— Разве мне придется прекратить, когда вечер закончится? — спросила она с невинным видом.
Тавис невольно рассмеялся:
— Чем я заслужил такое обхождение?
— Неужели вы не помните?
У Тависа округлились глаза.
— Вы имеете в виду нашу прошлую встречу?
— Вы обращались со мной ужасно, — сказала Бриенна, хотя на ее губах по-прежнему играла улыбка. — Я ничего не забыла.
— Мне было десять лет, — сказал он. — И вы обращались со мной так же ужасно.
— Я защищалась. Мне не оставалось ничего иного. Вы были безжалостны.
— Тогда я был глуп, миледи. Я явно не понимал, что такое истинная красота, изящество и ум. Ибо в противном случае я бы осыпал вас скорее подарками и похвалами, чем насмешками и издевками.
Бриенна порозовела и на несколько мгновений задержала на нем взгляд, прежде чем отвести глаза. Они были цвета дыма от тлеющих углей или грозовых облаков над морем.
— Весьма изысканный комплимент, — сказала она. — Моя мать учила меня остерегаться сладкоречивых мужчин.
Тавис рассмеялся:
— Даже мужчину, который станет вашим мужем?
— Вернее, мужчину, который может стать моим мужем.
Он изумленно уставился на девушку, открыл рот, потом снова закрыл, не найдя ответа.
Бриенна залилась смехом:
— Вам не очень нравится, когда над вами подшучивают, да, милорд?
Тавис отвел глаза в сторону.
— Да, — признался он. — И никогда не нравилось.
— Вам придется привыкнуть к этому, если вы собираетесь жениться на мне. Боюсь, я не всегда держусь так степенно, как подобает знатной даме.
И снова Тавис не нашел что ответить. Он привык к церемонной сдержанности манер, принятой в Кергском замке, где было мало места смеху и веселью. Его родители могли вести легкую шутливую беседу при необходимости, но в домашнем кругу они редко делали это. С Ксавером они часто подтрунивали друг над другом, и Тавис считал себя человеком остроумным. Но одно дело — смеяться со своим другом, и совсем другое — обмениваться шутками с красивой женщиной, сидящей рядом. Однако мысль об этом пришлась по душе Тавису, хотя и порядком смутила. Возможно, она показалась такой привлекательной именно потому, что шла вразрез со всеми понятиями о пристойном поведении, внушавшимися ему с детства.
— Думаю, я привыкну, — сказал он.
В первый раз за вечер Бриенна улыбнулась Тавису без всякой иронии.
— Я рада.
Тавис потянулся к бутылке с темным красным вином — несомненно, санбирийским. Как бы ни гордились эйбитарские виноделы своими винами, почти все сходились во мнении, что лучше санбирийского в Прибрежных Землях нет. Он потянулся к кубку Бриенны:
— Можно вам налить?
Безусловно, они были очаровательной парой. Молодая золотоволосая аристократка в великолепном темно-синем наряде и будущий король — красивый юноша с глазами почти такого же цвета, как платье леди, в праздничной шелковой рубашке и камзоле. Они выглядели именно так, как должна выглядеть молодая королевская чета: прекрасные и оживленные, сиявшие от счастья, словно бриллианты на солнце. Такую пару могла полюбить вся страна. Несомненно, кирси, на которых работал Кадел, понимали это. Несомненно, именно поэтому он и находился здесь.
Они распивали уже вторую бутыль, но Кадел еще не подлил в вино солодовой настойки. Во-первых, из той же бутыли пили и другие, а он не мог рисковать, опоив зельем еще кого-нибудь. Но главное, солодовая настойка, смешанная с вином, действовала быстро, а он не хотел, чтобы его жертвы свалились с ног прямо здесь, в пиршественном зале.
В больших дозах солодовая настойка убивала, но Кадел собирался использовать ее в качестве снотворного средства В других обстоятельствах все дело решило бы простое отравление, но в данном случае требовался более тонкий ход. Солодовая настойка, запах которой заглушался ароматом вина и действие которой усиливалось вином же, имела еще и то дополнительное преимущество, что продавалась и широко применялась повсюду. Почти все эйбитарские аптекари торговали зельем, нимало не задумываясь. Да Каделу и не требовалось много: маленького пузырька, лежавшего у него в кармане, с избытком должно было хватить и на лорда Тависа, и на леди Бриенну.
Теперь оставалось только дождаться удобного момента и незаметно подлить настойку им в вино.
Для новоиспеченных жениха и невесты эти двое, похоже, прекрасно ладили между собой. До своего побега из отцовского дома в Кэриссе Кадел достаточно насмотрелся на празднества такого рода и редко видел, чтобы жених и невеста проникались друг к другу нежными чувствами — по крайней мере так быстро. Но Тавис и Бриенна почти весь обед перешептывались, смеялись и смотрели друг на друга долгими взглядами. Конечно, этому способствовало вино. Здесь, в северных областях Прибрежных Земель, вино считалось духом Бодана, бога веселья и праздников. Но южнее, в Сириссе, Санбире и даже Анейре, где люди действительно понимали толк в виноделии и умели пить, оно называлось нектаром Адриели, богини любви. И все же Каделу казалось, что даже без вина молодые люди нашли бы друг в друге качества, достойные любви, если бы получили возможность встретиться в иной обстановке.
