Яван не предполагал, что это начнется так скоро.
— Я еще даже не вступил на престол, Андреас. — Он сам сознавал, что говорит тоном отца, отклоняющего неразумные требования капризного ребенка. — Я не могу давать никаких обещаний, ничего не зная о нынешнем расположении королевских войск.
Кентигерн нахмурился:
— Если вам понадобятся люди, вы всегда можете набрать новых рекрутов. Если вам не понравится расположение войск, вы всегда сможете произвести перегруппировку сил.
— Простите, милорд Кентигерн, но я невольно услышал вашу просьбу.
Яван повернулся на голос и увидел, что Фотир и Ксавер пересели поближе к ним, на места, которые прежде занимали Тавис и Бриенна. Фотир, произнесший последние слова, улыбался, но явно натянутой улыбкой.
— Ну и что? — спросил Андреас, подозрительно глядя на кирси.
— Сколь бы разумно ни звучала ваша просьба, мне нет нужды объяснять дальновидному человеку вроде вас, что мой господин не может отправить своих людей на Тарбин сразу по своем восшествии на престол. Такой шаг нового короля анейранцы могут ошибочно истолковать как подготовку к наступательным действиям.
Яван благодарно улыбнулся своему советнику, после чего снова перевел взгляд на Андреаса.
— Он прав, конечно, — сказал герцог. — Даже если бы я уже был королем, в настоящее время я бы ничего не смог сделать. Я с удовольствием обдумаю вашу просьбу, Андреас, но мне кажется, нам нужно подождать более подходящего времени.
Кентигерн потряс головой и громко, резко расхохотался.
— Ты похож на него, да? Ты еще не король, а уже ведешь себя как трусливый старик, которого собираешься сменить. Прячешься за лживыми словами своего кирси, держишь войска при себе, в то время как мы защищаем твои границы и сражаемся вместо тебя. — Он залпом осушил кубок и швырнул его на пол. — Мне следовало знать, что на Кергов нельзя полагаться.
— Андреас! Довольно!
Иоанна гневно смотрела на мужа; лицо герцогини горело, словно ее отхлестали по щекам. Все разговоры в зале стихли, и все оставшиеся за столами гости изумленно уставились на двух герцогов.
Услышав голос жены, Кентигерн поморщился и повернулся к ней.
— Посмотри на себя. — Герцогиня бросила взгляд в сторону других столов и стиснула зубы. — Посмотри на себя, — повторила она тоном ниже, но так же сурово. — Ты напился, как солдат на ярмарке, и оскорбляешь нашего гостя. Оскорбляешь своего будущего короля!
— Мы просто разговариваем, дорогая. Вот и все. Яван это понимает.
— Приношу свои глубочайшие извинения, милорд, — сказала Иоанна, глядя мимо Андреаса на Явана. — Иногда мой муж забывает, что уже не может пить, как раньше. Ум стареет в первую очередь, но созревает в последнюю.
Яван улыбнулся, услышав пословицу, древнюю, как замок, в котором они находились.
— Все в порядке, миледи. Как сказал Андреас, мы просто разговариваем. Я не обиделся.
Ложь, но любезная.
— Вы слишком добры, милорд. — Герцогиня вновь бросила на мужа испепеляющий взгляд.
Похоже, Кентигерн его не заметил. Внезапно он направил свое внимание на другой предмет, хотя и с опозданием:
— Где Бриенна? — Он выпрямился и метнул на Явана свирепый взгляд. — Куда твой мальчишка утащил мою дочь?
Любезность любезностью, но хорошенького понемножку. Яван наставил палец на Андреаса и открыл рот, еще толком не зная, что собирается сказать. К счастью, Фотир заговорил первым:
— Они ушли недавно, милорд. Говорили что-то о прогулке по двору и садам.
Яван не поверил ни единому слову. Никто не убегает потихоньку с бутылью вина только для того, чтобы прогуляться. Но он снова порадовался сообразительности своего первого советника.
— Прогулка, да? — В голосе Андреаса тоже слышалось сомнение.
— Оставь, Андреас, — сказала герцогиня. — Мы устроили их встречу, чтобы заложить основу брачного союза. Не стоит мешать романтическим отношениям.
— Романтическим отношениям? Да они еще дети!
Герцогиня улыбнулась:
— Сейчас Бриенна на шесть лет старше, чем была я, когда мы с тобой впервые встретились. И ты ведь помнишь нашу прогулку, правда?
Лицо Андреаса стало цвета санбирийского вина.
— Если ты пытаешься меня успокоить, у тебя это препаршиво получается.
— Разве я хоть раз в жизни пыталась тебя успокоить? — спросила она, бросая на Явана озорной взгляд.
Все за столом рассмеялись, и мгновение спустя Андреас присоединился к общему смеху, правда совершив над собой заметное усилие.
— Вам повезло, что у вас только сын, Яван, — сказал он, когда смех стих. — Отец не может не беспокоиться за своих дочерей.
— Разве ты не беспокоишься за Энниса? — спросила Иоанна, приподняв бровь.
Андреас потряс головой:
— Это совсем другое дело. Мои девочки… — Он умолк и снова потряс головой. — Скажем так: в какие такие особые неприятности может влипнуть мальчик? Верно, Яван?
Яван слабо улыбнулся и заставил себя кивнуть. Однако при этом он невольно взглянул на Ксавера Маркуллета. Длинный багровый шрам на руке мальчика скрывался под рукавом рубашки, но он стоял у Явана перед глазами, безмолвно отвечая на вопрос Андреаса.
Действительно, в какие?
Если бы Бриенна не показывала путь, он бы уже точно заблудился. Возможно, все дело было в вине, выпитом за обедом, но, так или иначе, Тавис совершенно не ориентировался в лабиринте коридоров Кентигернского замка. Ему казалось, что они идут уже целую вечность, а он до сих пор не узнавал ничего вокруг.
Бриенна держала руку Тависа в своей нежной теплой руке, и сейчас он резко остановился, заставив ее остановиться тоже. Щеки девушки раскраснелись; она немножко запыхалась, и ее грудь часто вздымалась.
— Куда ты меня ведешь? — спросил он, тоже слегка задыхаясь.
Она на мгновение опустила глаза, потом подняла взгляд:
— В твою комнату.
У него учащенно забилось сердце, задрожали руки.
— Но я шел в пиршественный зал другим путем.
— Да, другим. — Она загадочно улыбнулась. — Но там мы встретили бы слишком много папиных стражников.
Тавис ухмыльнулся:
— Скажи, ты просто хочешь проводить меня до моей комнаты или у тебя на уме нечто большее?
Бриенна покраснела еще сильнее, но не отвела глаз. Несколько мгновений они стояли совершенно неподвижно, глядя друг на друга. Потом, словно исполняя танец, который уже репетировали тысячу раз прежде, одновременно шагнули вперед, обнялись и поцеловались.
Ее губы отдавали сладким вином, ее волосы пахли медом и полевыми цветами. Ее тело, казалось, таяло в объятиях Тависа. Его сердце колотилось о грудную клетку, словно таран о крепостные ворота. Свободную руку он тесно прижимал к ее спине, прикрытой шелковыми прядями золотистых волос. В другой руке он по-прежнему держал бутыль, которую сейчас едва не бросил на пол, чтобы расстегнуть маленькие золотые пуговки у нее на груди.
