— Почему они не нападают? — поинтересовался Отфрид, вытаскивая из ножен обломанный клинок.
— Может, пехоту ждут, — пожал плечами Ридрих.
Кавалерия на холме зашевелилась, длинные огоньки над строем лигистов погасли — пики взяли наперевес. Риллон занял место в шеренге, соседи раздались в стороны, длинный меч капитана требовал пространства для размаха. Вдруг Отфрид отпихнул локтем кузена и выступил из строя. Ридрих покосился на парнишку — баронет странно изменился: чуть выступают челюсти, нависают надбровные дуги, глаза будто засветились угольками, лицо превратилось в застывшую маску. Ридриху показалось, что он узнаёт эту гримасу, но хоть убей не смог припомнить, где и когда видел нечто похожее.
— Прикрывай мне спину! — властно бросил Отфрид, поднимая нелепо обрубленный клинок.
Предводитель кавалеристов на холме поднял руку, знаменосец принялся размахивать штандартом. С грохотом и бряцаньем кавалерия устремилась вниз по склону. Сперва шагом, потом скорей, скорей, скорей, набирая разбег… На опустевшем холме показались неприятельские пехотинцы, они шли густыми рядами, переваливали гребень, торопились за конницей, но на них наемники уже не глядели. Солдаты Риллона сперва подались назад, потом, смыкая ряды, тесной массой шагнули навстречу набегающему валу конницы. Отфрид выступил на несколько шагов из шеренги, Ридрих следом… Топот нарастал, вздрагивала земля под ногами, вот уже можно различить лица всадников… побелевшие пальцы, стиснувшие древки пик… Ближе, ближе…
Отфрид шагнул навстречу врагу, взмахнул оружием — древний клинок в его руке превратился в размазанный блестящий полукруг. Ридрих только успел заметить, как срубленный наконечник пики полетел в одну сторону, а всадник свалился в другую. Фонтаном ударила кровь — у лошади почти отсечена голова. Вот это удар! Пораженный Эрлайл едва успел развернуться, чтобы всадить копье в бок кавалеристу. Древко раскололось в куски, Ридрих, пригнувшись, кинулся к сбитому ударом Отфрида воину (тот пытался выбраться из-под лошадиной туши), ударил сапогом в лицо, вырвал меч… Вокруг был кромешный ад, скакали кони, с криками метались наемники, их сбивали, топтали копытами… и среди ада шагал Отфрид с застывшей маской вместо лица, рубил вправо и влево — широкими алыми струями плескала кровь, со скрежетом разваливались латы, взлетали отсеченные конечности. На него бросались сбоку, сзади, старались достать издали, кавалеристы направляли на юнца коней… но Игмор чудесным образом оставался на ногах.
Ридрих догнал родича, пристроился сзади и зашагал, отбивая предназначенные баронету удары, тоже что-то кричал, рубил, рубил. Плечо обожгло — ткнул пикой кавалерист, его тут же смел с седла уродливый меч Отфрида Игмора…
К месту схватки подоспели вражеские пехотинцы, откуда-то вынырнул Риллон, рев капитана перекрыл вопли и звон оружия. Военачальник размахивал здоровенным клинком, наемники стали мало-помалу собираться вокруг него, образуя подобие клина. Капитан повел их за Отфридом, неутомимо сшибающим солдат герцога — одного за другим. Те уже начали понимать, что сражение пошло не так, им обещали легкую победу… Вот они дрогнули, попятились, избегая попадаться на пути Игмора, потом побежали. Вдруг поле перед Отфридом стало тихим и пустым. Баронет, с ног до головы залитый кровью, опустил руку и неуверенно поглядел на Ридриха, лицо у парня снова стало прежним, губы дрожали.
Подбежал Риллон, принялся орать, хлопать по плечам — он поражен, сколько лет в битвах, а не видел ничего подобного! Сам Всевышний послал вас, парни! Капитан доволен, вы получите двойную, нет, тройную плату!..
Ридрих только поморщился, когда капитан задел раненое плечо, а Отфрид растерянно хлопал глазами — то неуверенно поглядывал на вопящего капитана, то озирался на груды трупов, громоздящиеся там, где они с родичем только что прошли сквозь строй лигистов.
Потом кузены спустились к реке и забрели по колено. Ридрих осторожно обнажил плечо, чтобы промыть рану, баронет содрал липкие, пропитанные кровью лохмотья, в которые превратилась рубаха, и разделся до пояса — на тощем белом торсе множество неглубоких порезов. Эрлайл подумал: как странно, что кузена не изрубили в куски, пока он, Ридрих, добывал меч… И амулет из склепа не болтается на цепочке, а прилип к груди слева, кожа вокруг слегка припухла. Отфрид перехватил взгляд и отвернулся, потом, поднимая волны, торопливо зашагал к берегу, выбрался на траву и поспешно напялил Ридрихову куртку. Quantum mutatus ab illo!
[45]
* * *
Отряд Риллона потерял половину людей, а уцелевшие все получили ранения — кто тяжелее, кто полегче. Второго сражения отряду было уже не выдержать. Поэтому капитан сразу после боя погнал людей в путь, даже покойников толком обобрать не разрешил. Впрочем, наемники обладали большим опытом и немалой сноровкой — вряд ли на месте битвы осталось много ценностей.
Риллону приволокли позолоченный шлем с пышным плюмажем, наверняка утерянный важным сеньором. Капитан ухмыльнулся в бороду и напялил трофей на всклокоченную шевелюру, а потом снова принялся торопить солдат — необходимо срочно покинуть эти места, пока не нагрянули лигисты с подкреплением, иначе котловина, где стал обоз, легко превратится в ловушку, бежать-то некуда, если в самом деле Бенденский мост разрушен… Наемники изловили пару лошадей, и капитан отправил гонцов — разыскать его величество и доложить, что верный роялист Риллон ведет конвой к Фэ-Давиано. Остальные заняли места на облучках и погнали отдохнувших лошадей. Людей не хватало, так что и пленным (тем, что попались с конвоем накануне) доверили по фургону. Риллон, отдавая приказ относительно пленных, буркнул, ухмыляясь: «Хотя, конечно, стоило их прикончить». Наемники сочли это удачной шуткой и посмеялись. После победы всем было весело, солдаты превратились в благодушных добряков. Beneficium latronis non occidere.
[46]
Капитан выбрал северо-восточное направление, удаляясь от лагеря лигистов, но сохраняя возможность свернуть к Фэ-Давиано, где засел король. Двигались весь вечер и всю ночь. Солдаты то клевали носами, то тревожно вглядывались в темноту.
С рассветом поднялся туман. Риллон гнал бы людей и дальше, да видел, что солдаты и кони измотаны, к тому же в тумане легко сбиться с пути. Капитан объявил привал и выслал на ближайшие высотки дозорных. Через два часа туман стал рассеиваться, вскоре примчался караульный — приближается войско, знамен пока не разглядеть. Капитан растолкал спящих и принялся натягивать трофейные доспехи — те, что поновее. Если настигают лигисты, то не важно, в каком виде принять смерть. А если это люди короля — Риллон желал выглядеть прилично, как подобает доблестному роялистскому военачальнику. Солдаты в тревоге ждали. Они разглядывали холм, на котором засели разведчики, и гадали, чем обернется дело. Наконец увидели, как дозорный вскочил, размахивая сорванной каской и вопя — разглядел королевское знамя!
Наемники гурьбой кинулись к дороге, кто-то истерически хохотал, кто-то в припадке радости выкрикивал богохульства… Все ликовали — так, должно быть, веселится осужденный на смерть узник, вдруг узнавший, что казнь отменяется. Сегодня судьба их помиловала, и воины были счастливы.
