Ридрих начал отсыпаться днем, а по ночам потихоньку вставал и пробовал ходить. Скоро начнется страда, хозяева будут надолго уходить из дому. Возможно, тогда побег станет возможен. Однако вскоре выяснилось, что бодрствует по ночам не только Ридрих. На третью ночь, когда он добрался до середины комнаты, приоткрылась дверь и заглянул хозяйский сын. Оглядел Ридриха, замершего в неудобной позе, улыбнулся и спросил:
— Ну что, поговорим?
— Ладно, иди сюда.
Рыцарь доковылял до лавки и сел. Крестьянин, ухмыляясь, переставил табурет и опустился рядом. В окно струился лунный свет, зубы паренька отливали голубоватым в полумраке.
— Я чего, — начал юнец, — я сразу к тебе стал приглядываться.
— Ну и что?
— С тобой все не так. Я ж за тобой все время ходил, слышал, как ты не по-нашему бормочешь.
— Ну и что? Башкой треснулся, заговариваюсь.
— Одежку я твою стирал, сушил, штопал. Так куртка-то не с тебя снята, широкая. Опять же дырки в ней. У тебя бока побитые, но не глубоко, а в куртку ножиком ширяли, кровища хлестала. Дырки — в аккурат под твой нож.
— Не моя куртка, — пожал плечами Ридрих, — с мертвеца снял. И что?
— Рубаха твоя, штаны — не купецкие! И нож какой!
Эрлайл понял, что отпираться бессмысленно, и задумался, оглядывая парнишку, а тот улыбался еще шире — должно быть, in sancta simplicitate
[77]
пребывал в совершенном восторге от собственной проницательности.
— Ладно, все равно я один не справлюсь… из-за ноги. Если поможешь мне — получишь сто марок серебром. Что скажешь?
— А чего делать надо? — осторожно осведомился молодой крестьянин. Улыбка его погасла.
— Тебе ничего не надо, только поможешь мне добраться до места да сундук откопаешь.
Глаза паренька округлились, даже гигантская сумма в сто марок меркла по сравнению с сундуком. Сундук серебра!
Ридрих решил не перегибать палку.
— В сундуке — старье всякое, рухлядь, книги, — пояснил он, — и деньжата тоже есть. Но пешком я не дойду. Найдешь, чем мою клячу оседлать?
— Придумаю чего-нибудь… — Паренек медлил, он явно что-то задумал.
— Принеси мне одежду, нож, подыщи какую-нибудь палку. Пока я соберусь, оседлай лошадку. Лопату прихвати. Сейчас же двинем, пока все спят. Тут недалеко, миль десять на север. Вернешься через день, зато с деньгами. Давай!
* * *
Парень принес Ридриховы пожитки, сказал, что оседлает кобылу и придет помочь выбраться из дома. Отсутствовал он почти час. Ридрих не дождался и побрел сам, держась рукой за стену. Старательно ступая потише, миновал комнату, где храпел хозяин, вышел в сени. Выглянул с крыльца — во дворе уже ждала лошадка под самодельным седлом из мешковины и старых ремней. Хозяйского сына не было. Умный мальчик. Ридрих присел на ступенях и стал ждать.
Юнец появился с улицы, в руках у него была палка. Сейчас Ридрих не боялся — пацан ждет, что его отведут к кладу. Значит, не нападет, пока не доберутся до места.
— Палку вот… искал… — смущенно пробормотал парень.
Ридрих с трудом поднялся, взял импровизированный костыль и велел:
— Идем. Выйдем со двора — там пособишь мне на лошадь взобраться.
За воротами парень приблизился и подставил плечо, чтобы помочь калеке вскарабкаться в седло. Ридрих положил левую руку на плечо пареньку, сжал и с размаху огрел палкой по голове. Потом осторожно опустил обмякшее тело на дорогу, связал парню руки за спиной и заткнул рот. Через несколько минут тот пришел в себя и возмущенно замычал.
— Тихо! — велел Ридрих. — Дружки твои где ждут? У северной околицы? Значит, я двину на юг.
Парень замычал громче, и Эрлайл ткнул его палкой под дых:
— Заткнись. Надо бы тебя прибить, да отца жалко. Отец твой, похоже, добрый человек… Поклажу из моего фургона можете продать, только тихо, осторожно, не то сыщется родня хозяина, вам только хуже будет. — Потом с трудом вскарабкался на кобылку и стукнул пятками в твердые лошадиные бока…
До полудня Ридрих ехал к югу. Сперва избегал больших дорог, потом свернул на тракт. Колокола на звоннице небольшого городка как раз отбивали полдень, когда Эрлайл въехал в ворота. Беглец рассудил, что достаточно удалился от мест, где его могут помнить, к тому же за время недуга он отощал и оброс, так что перестал походить на молодого барина, каким был прежде, до восстания Лиги, и каким его знали в здешних краях.
На постоялом дворе было пусто, хозяин вышел во двор самолично принять нового постояльца. Смирная кобылка под самодельным седлом, да и штопаная одежка с чужого плеча выглядели довольно подозрительно, но за время войны развелось немало странных путников. Перехватив цепкий взгляд хозяина, Ридрих демонстративно потряс полой слишком широкой куртки и заявил:
— Попал в переделку. Хорошо, местные подобрали, выходили. А другого барахла и лошадки в деревне не смог раздобыть. Можно здесь найти лошадь под седлом?
Хозяин поскреб щеку, зевнул:
— Поищем. Как с деньгами?
Ридрих не спеша снял с пальца перстень. Трофей, память о службе в отряде Риллона. Довольно дешевый.
— Марок пять хотелось бы наличными вернуть, — пояснил рыцарь, протягивая безделушку хозяину. — Лошадь, седло, обед, одежду. Сегодня же собираюсь уехать.
Кабатчик немного оживился, повертел в пальцах перстенек и, должно быть, остался доволен — bis dat, qui cito dat!
[78]
Снова зевнул, жестом пригласил гостя пройти в трапезную и пообещал, что все устроит.
Ридрих, хромая, прошел в помещение и сел за стол. Кабатчик подозвал толстую девицу, велел накормить гостя и удалился. Путник отставил посох и вытянул поврежденную ногу. За соседним столом лысый мужчина в кожаной куртке, испещренной царапинами, наверняка оставленными кольчугой, прихлебывал пиво и рассказывал:
— …А я говорю, что никакой это не наследник старика Фэдмара, а самый настоящий дьявол.
Слушатели — двое пожилых горожан — дружно охнули и приникли к кружкам.
— Судите сами, — продолжал лысый, — когда лигисты захватили Игмор, перебили всех. Как мог уцелеть молодой господин? Никак не мог! Доподлинно известно, что был он тогда в замке, был! Значит, сгинул вместе со всеми. И вдруг невесть откуда объявляется молодец, да не один, а с целым войском!
Слушатели ахали, кивали и хлебали. Лысый прикончил пиво в своей кружке, ему тут же налили новую порцию. Рассказчик сделал большой глоток и снова заговорил:
— Да, так вот, объявился… И не похож на подлинного. Ну, не то чтоб вовсе не похож, тоже рыжий, росту такого же, как господин Отфрид. А лицо — другое. Все, кто помнит прежнего, в один голос твердят: вроде и есть сходство, а все же не тот. Подменыш! Взгляд злой, острый. Глянет — как огнем ожжет! И главное-то — что?
