Я кивнула с умным видом, хотя не поняла и половины. Но попроси я более подробных объяснений, голова разболится. Я решила, что пришло время задать тот вопрос, ради которого я, собственно, и затеяла этот разговор.
— Скажи, а тетя Грейс не может использовать магию, чтобы найти меня?
— Если бы могла, давно использовала бы. Распознающие заклинания — сложная штука. Найти что-то или кого-то, кто находится неизвестно где, — слишком абстрактно, чтобы можно было объяснить это магии. Это как раз одна из тех категорий, в которых надо специализироваться годами.
Хоть тут облегчение.
— А у тети Грейс есть специализация?
Кимбер нахмурилась.
— Да.
— Ну? И в чем она профи?
Кимбер вздохнула.
— В магии нападения.
От моего недолгого облегчения не осталось и следа.
* * *
К тому времени, как Кимбер допила свой экстракрепкий поссет, она явно поплыла. Я не сказала бы того же о себе, но я была расслаблена больше, чем когда бы то ни было с тех пор, как приехала в Авалон.
Раньше у меня никогда не было настоящей подруги. Конечно, были девчонки в разных школах, с кем я сидела за ланчем или зависала ненадолго после школы. Но стоило мне с кем-то подружиться, мама начинала настаивать на очередном переезде, и мне приходилось начинать все сначала на новом месте. Через какое-то время я поняла, что легче вообще не заводить друзей.
Теперь я расслабилась настолько, что задала вопрос, мучивший меня с тех пор, как я впервые вошла в квартиру Кимбер. Неужели это было только вчера вечером? Мне казалось, я здесь уже много лет.
— Как родители разрешили тебе жить в своей собственной квартире?
Моя мама тоже не была наседкой, но что-то мне подсказывало, что даже она не позволила бы мне в шестнадцать лет съехать от нее.
Кимбер посмотрела куда-то в сторону, и я поняла, что вопрос был бестактный.
— Извини, — сказала я, жалея, что не могу забрать свои слова обратно. — Я постараюсь больше не совать свой нос, куда не просят.
Кимбер подняла голову и вымученно улыбнулась.
— Да все в порядке.
Она тяжело вздохнула и как-то вся подобралась, прежде чем начать.
— Мама исчезла с горизонта, когда мне было десять лет, — сказала она, накручивая волосы на палец. — Она решила, что снова хочет жить в Волшебном мире, но мой отец родился в Авалоне и отказался переезжать. Они решили, что мы с Итаном останемся жить с отцом. С тех пор наша семья — это три человека. Я уверена, что отец по-своему любит меня, но он даже не пытается скрывать, что его любимчик — Итан. Ну и вот, как только Итан закончил школу, он сказал, что хочет квартиру в студенческих корпусах, а так как Итан всегда получает все, что захочет, отец позволил ему и это. Через некоторое время у нас с отцом вышла ссора, и я сказала, что тоже хочу съехать. Сказала, что раз я учусь в колледже, как Итан, то и жить хочу в отдельной квартире, как Итан.
Глаза Кимбер заблестели от слез, а голос становился все тише и тише, пока не перешел в шепот.
— Отец сказал, хорошо.
Мне стало жаль Кимбер.
— Твой отец, должно быть, просто не сообразил, что надо сказать «ни за что» вместо «хорошо».
Кимбер рассмеялась и сморгнула слезы.
— «Не сообразил», — это не про него. Про отца много чего можно сказать, но он не «тормоз».
Она глубоко вздохнула и выпрямилась.
— Но, в конце концов, невелика разница. Он — трудоголик, дома почти не бывает. Сейчас я вижу его не реже, чем когда жила дома.
Похоже, моя мать — еще не худший вариант. Все ее отвратительное, постыдное и нелепое поведение было следствием алкоголизма. Я знала, что в глубине души, под проспиртованными покровами, живет любящее материнское сердце. У Кимбер не было даже этого.
— Я считаю, что твой отец — именно «тормоз», — сказала я Кимбер. — Только «тормоз» может не понять, какое это счастье — иметь такую дочь, как ты.
Щеки Кимбер порозовели.
— Спасибо. Но не пытайся меня утешить. Я… уже смирилась.
Ага, оно и видно, подумала я, но ничего не сказала.
— Ты не против, если я тоже тебя спрошу?
— После всех вопросов, которыми я тебя завалила? Конечно, теперь твоя очередь.
— Почему ты сбежала из дома?
Я скривилась. Ну почему именно этот вопрос?
— Господи, неужели все знают, что я сбежала? — спросила я, избегая прямого ответа. Я никогда никому не говорила, что моя мать — алкоголичка. Скорее, я делала все, что от меня зависело, чтобы никто об этом не узнал. И менять свою позицию я не собиралась.
Кимбер улыбнулась уголком рта.
— Подсказкой было то, что ты ни разу не пыталась позвонить домой. Но до сей минуты я не была уверена, что сделала правильный вывод.
— А, понятно. — Я отвела глаза от ее всепонимающего взгляда. — Я не хочу говорить об этом, можно?
— Конечно, — кивнула Кимбер, но я готова была поклясться, что прерванный таким образом разговор ранил ее. Она заставила себя улыбнуться. — Что-то голод подкатил…
Она вскочила на ноги, а я, не думая, протянула руку и удержала ее за локоть, не позволяя выйти из комнаты. После того как она открыла сердце передо мной, я повела себя как стерва. Надо проглотить горькую пилюлю и рассказать ей о том, о чем мне меньше всего на свете хотелось рассказывать.
— Сядь, пожалуйста, — сказала я, слегка пожимая ее руку. — Прости, я…
Я отпустила ее руку, и Кимбер снова опустилась на кровать.
— Ты не обязана говорить, если не хочешь, — сказала она мягко. — Ты знаешь меня меньше суток, и я не жду, что ты будешь откровенничать со мной, как с лучшей подругой.
— Ну, это были очень насыщенные сутки.
Она тихо рассмеялась.
— Да уж.
Я сделала вздох и медленно выдохнула. Сердце билось почти так же сильно, как там, в шкафу. Плечи напряглись так, что стало больно. Но я знала, что просто слишком нервничаю. Кимбер хоть и похожа внешне на крутую девчонку из команды поддержки, которая издевалась бы надо мной, узнай она правду о моей матери, но внутри была совсем другая. Да и школы, по которой она могла бы разнести нелицеприятную новость, здесь не было.
Я подготовилась к тому, что сейчас у нее отвиснет челюсть, а на лице появится смесь жалости и отвращения. Ладно. И я процедила сквозь зубы:
— Моя мать — алкоголичка.
Все. Я сказала это. Сказала вслух.
Кимбер сидела все так же, выжидающе глядя на меня.
— И? — спросила она недоуменно, когда продолжения не последовало.
Я уставилась на нее.
