Да, это было именно то, чего я предпочла бы не знать.
Вот и понятно теперь, зачем Итан флиртовал с не слишком привлекательной полукровкой, которая еще и младше него. Вовсе не потому, что влюбился с первого взгляда. Да, противно было думать, что он хочет просто внести мое имя в список своих побед. Но мысль о том, что он использовал меня в политической игре, была просто невыносима.
Как я жалела теперь, что не устояла вчера ночью и позволила поцеловать себя.
Во рту стало кисло, и в ту минуту я почти ненавидела Итана. Он испортил мне мой первый поцелуй!
Я вспомнила, как сильно предостерегала меня Кимбер, как старательно давала понять, что Итан не подходит мне. Она даже сказала, что его привлекает во мне мое потенциальное могущество! Она пыталась предупредить меня, но не объяснила, против чего предостерегает. Грустно, что, пытаясь мне помочь, она всаживала мне в спину нож.
Я проглотила ком в горле, твердо решив, что со своим разбитым сердцем я разберусь позже. Больше ни на Итана, ни на Кимбер я полагаться не могла; тете Грейс я вообще никогда не доверяла, а маме если б я и захотела довериться, она не отвечала на звонки.
Вообще неизвестно было, кому теперь можно доверять. Но из всех предложенных вариантов отец представлялся не самым худшим.
— Мы можем уехать отсюда прямо сейчас? — спросила я, и отец с выражением сочувствия на лице кивнул.
* * *
Гостиница «Стоуз Троу» находилась достаточно низко на склоне холма, и я была рада, что отец за рулем. У него была маленькая красная машинка — итальянская и, судя по всему, спортивная. Такая, которая пройдет любой поворот. Сиденья в ней были расположены так низко, что я испугалась: если мы превысим скорость, я пересчитаю попой все камни. Не то чтобы я видела в Авалоне много знаков, ограничивающих скорость.
Отец засмеялся, садясь в машину.
— Я знаю, это чересчур для Авалона, — сказал он, похлопывая машину по панели, словно трепля за ухом любимую гончую. — Я бы с удовольствием прокатился на этой малышке в мире простых смертных, чтобы выжать из нее все, на что она способна.
Двигатель заурчал, мы тронулись и вылетели с парковки на извилистую дорогу, ведущую на холм.
— Я думаю, первое, что ты выжал бы из нее, — это кучу штрафов за превышение скорости, — пробормотала я, чувствуя, как легко разгоняется машина, невзирая на крутизну подъема.
Отец рассмеялся.
— Видимо, да.
Не знаю, какова была предельная разрешенная скорость в Авалоне — дорожных знаков вообще нигде не было видно, — но я была уверена, что отец точно превысил ее, несясь зигзагами вверх по серпантину. На резких поворотах я изо всех сил старалась не вцепляться в дверную ручку так, чтобы побелели костяшки пальцев. К сожалению, я видела расстилающийся на многие мили зеленый густой лес. Волшебный мир.
Я осторожно отвернулась от окна, стараясь не мигать. Для моего желудка слишком быстрая езда на машине и так была достаточно тяжелым испытанием, чтобы еще добавлять к этому «мерцание» между двумя мирами. Когда я вперилась взглядом в лобовое стекло, я заметила, что отец смотрит на меня, и уже приготовилась к тому, что он сейчас спросит: ну, что ты видишь? Но он ни о чем не спросил меня, и это было большим облегчением. Мне очень не хотелось бы сейчас обсуждать всю эту тему с Мерцающими вратами и моими особыми способностями.
Да, дом отца находился значительно дальше от центра города, чем дом тети Грейс. Весь первый этаж был огромным гаражом, рассчитанным на две машины. Но вместо второй машины у отца была конюшня. В данный момент она пустовала, и на полу не валялось ни соломинки, но едва уловимый запах подсказывал, что конюшней здесь пользуются. Что это значит? Что отец частенько выезжает в Волшебный мир?
По винтовой лестнице мы поднялись на второй этаж, где, собственно, располагались жилые комнаты. Въехать сюда или переехать в другое место было бы кошмаром (это говорит девушка, которая переезжала в своей жизни столько раз, что знает все о муках переезда). Протащить хотя бы один чемодан по такой вот лестнице уже было подвигом.
Поднявшись, мы оказались в просторной гостиной, в углу которой приютилась небольшая кухонька. Одна стена была целиком стеклянная — гигантское окно, выходящее на улицу. Я постаралась не обращать внимания на открывающийся вид — ну, понимаете, меня уже достало видеть одновременно две реальности, два мира — хотя зрелище, надо полагать, было преинтересное. Вместо этого я принялась изучать гостиную, пытаясь понять по мебели и обстановке, что за человек мой отец.
Принято считать, что Волшебники старомодны (в основном потому, что большинству из них около миллиона лет). Квартиры Кимбер и Грейс не были исключением с их антикварной мебелью и консервативным декором. Дом отца не был похож на дом, в котором живет Волшебник. Эти современные огромные окна, современные картины на стенах, современная датская мебель. Я всегда терпеть не могла датский модерн, но это был любимый стиль моей матери, и теперь я начала догадываться почему.
— Мои комнаты — на втором этаже, — сказал отец, — а на третьем — гостевая комната и небольшая библиотека.
Судя по всему, гараж с конюшней он не считал за этаж.
— Хочешь переодеться и принять душ? А потом постараемся узнать друг друга получше.
— С удовольствием, — сказала я, стараясь взбодриться, хотя теперь, оказавшись наконец здесь, я нервничала и чувствовала себя неловко.
— Чувствуй себя как дома, — сказал отец и махнул в направлении двери, которую я сперва сочла дверью большого шкафа для верхней одежды. Но это оказался выход на лестницу. Я подумала, что раз Волшебники не чувствуют холода, то и большие платяные шкафы для верхней одежды им ни к чему.
Поставив ногу на первую ступеньку, я замерла и оглянулась на отца через плечо.
— Ты же собираешься запереть меня, да?
От такого предположения он, казалось, ошалел.
— Конечно, нет! Ты же моя дочь, а не пленница. Да и я — не тетя Грейс.
Я очень надеялась, что это так. Я кивнула и стала подниматься вверх по лестнице, хотя, должна признаться, я была в напряжении. Когда я добралась до третьего этажа (или до четвертого — смотря откуда считать), я увидела, что комната для гостей так же «уютна», как и гостиная.
Мебели в ней было самую малость, все имело прилизанный вид, свойственный датскому модерну. И вместо мягкой кровати стояла жесткая тахта, больше напоминающая матрац.
Отношение к комнате изменилось к лучшему, только когда я увидела аккуратно составленные в углу мои чемодан и рюкзак.
Никогда в жизни я еще не радовалась так своей собственной одежде. Я достала свои любимые брюки-карго с карманами на ногах, и теплый свитер грубой вязки — наконец-то холодное раннее лето Авалона будет мне нипочем! А каким блаженством было надеть свежее нижнее белье — то, что было на мне, оказалось все еще немного влажным, так как я стирала его у Кимбер в раковине.
