— Я буду жить, — удалось ему произнести очень тихо, — позови на помощь.
Не знаю даже, поверила ли я ему, но его слова заставили меня шевелиться. Спотыкаясь, я вышла из примерочной, покрытая осколками стекла и вымазанная кровью.
Продавщица лежала на полу за кассой. Кимбер с огромным пятном на щеке, которое вскоре превратится в черный синяк, помогала ей подняться на ноги. Я бы вздохнула с облегчением, увидев, что они обе живы, если бы не моя тревога за Финна. Сейчас я думала только о нем.
— Телефон! — визгливо закричала я, обращаясь к продавщице. Кажется, у меня начиналась истерика. — Где телефон?! Нужно вызвать «скорую»!
Продавщица указала на телефон: он стоял практически у нее под носом.
Я схватила трубку дрожащей рукой, но в ладонях у меня было столько осколков, что я ее уронила. Продавщица уже в достаточной мере пришла в себя, чтобы подняться на ноги.
— Дайте я, — сказала она, — я наберу «скорую».
И так как я все равно не знала номера и не могла продиктовать адрес, по которому надо приехать, да и номер мне было не набрать израненными руками, я согласилась.
Глава девятнадцатая
«Скорая» и парамедики приехали одновременно с полицией. Меня все еще трясло, но у меня хватило ума понять: лучше оставаться рядом с Финном — даже несмотря на то, что он ничем не мог защитить меня больше. Это все равно было лучше, чем позволить полиции увести меня на допрос или еще что-нибудь в этом роде. Раз они арестовали моего отца по ложному обвинению, где гарантия, что и ко мне не прицепится «засланный казачок». Я не хотела потерять оставшуюся у меня свободу; ее и так было немного. Так что я притворилась, что у меня шок и что я пострадала немного больше, чем это было на самом деле. Я была вся в крови, так что вышло вполне убедительно.
Парамедики осмотрели и помогли прийти в себя Кимбер и продавщице. Было решено, что они не нуждаются в госпитализации. Другое дело Финн. Он был без сознания и явно потерял много крови.
На машине «скорой помощи» я отправилась в единственную больницу Авалона вместе с Финном. Парамедики — один Волшебник, другой простой смертный — даже примерно не волновались за Финна так, как я.
— С ним все будет в порядке, — сказал парамедик-Волшебник. — Если бы его хотели убить, воспользовались бы железным ножом, а не серебряным.
— И всадили бы его уж никак не в плечо, — пробормотал другой.
Представителей Волшебного мира можно ранить и даже убить холодным оружием. Но холодным оружием считается для них чистое железо. В Волшебном мире его попросту не существует; там в качестве обычного металла используется серебро.
К этому времени я уже успела внимательно рассмотреть нож — намного лучше, чем мне хотелось бы, — пока ждала рядом с Финном приезда «скорой помощи». Рукоятка была из какой-то темной породы дерева, возможно, из красного дерева, но не это привлекло мое внимание. Нет, мой взгляд приковала к себе белая роза из слоновой кости, украшающая темную рукоятку ножа. Это была явная улика, оставленная на месте преступления. А это значит, что нападавшие были из Ордена Белой Розы, либо… либо кто-то хотел, чтобы именно так все и подумали.
Когда мы приехали в больницу, я ничего не могла придумать, чтобы остаться вместе с Финном, и его увезли в травматологию, а меня оставили с каким-то сердитым и раздраженным целителем-Волшебником, который, похоже, считал, что я сама всадила себе в колени и ладони всю эту кучу зеркальных осколков. Я сжала зубы и терпела, как партизан, пока из меня вытаскивали куски зеркала; и тут, наконец, приехал отец. Когда я его увидела, я испытала такое облегчение, что и словами не выразить.
Думаю, он собирался обнять меня — или хотя бы похлопать по плечу, успокаивая и утешая, — но целитель глянул на него так, словно хотел сказать: «Держитесь подальше», и отец остановился на полпути.
— Что случилось? — только и спросил он.
Я уже открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла и показала глазами на целителя. Кажется, он уже закончил вытаскивать из меня осколки и теперь произносил какое-то заживляющее заклинание. Отец понимающе кивнул мне.
— Финн поправится? — спросила я, несмотря на то, что уже куча народу заверила меня, что да. Но я-то видела, как Рыцари избивали его, а из-за меня он даже не пытался защищаться!
— С ним все будет хорошо, — сказал отец, — даже не сомневайся. Мы, Волшебники, прочнее людей, а наши Рыцари — значительно прочнее нас.
— А что именно значит «Рыцарь»? — спросила я, вспомнив, что так еще и не выяснила этого.
— Рыцари — каста воинов, защитников Волшебного мира. Они еще известны как Даосские Сидхи. Большинство из них живут в Волшебном мире и не переступают границ Авалона. Но те, что живут здесь, — самые надежные телохранители на свете.
— Все, — сказал целитель, удовлетворенно кивнув. — Можете ехать домой, когда будете готовы.
Я моргнула, в недоумении глядя на него. Что, не надо заполнять никакие бланки? Никакие документы по страховке? И, что еще удивительнее, не надо давать показания в полиции?
Я перевела изумленный взгляд на отца. Но он только улыбнулся в ответ.
— Поехали-ка домой, да переоденемся, а? — сказал он.
Не могу сказать, что это предложение вызывало у меня хоть какие-то возражения, так что я охотно последовала за ним. На выходе отец взял белый халат из стопки на шкафу.
— Я верну, — сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд.
Я так и не поняла сперва, зачем он его стащил (я лишь порадовалась, что не надо его надевать), пока мы не подошли к машине. Тут он открыл передо мной дверцу и застелил халатом пассажирское сиденье. Я поняла, что он предусмотрительно стащил халат из больницы, чтобы я не испачкала кровью кожаное сиденье его красной спортивной машины, и теплых чувств мне это не прибавило, но отец ничего не заметил.
Ладно, я понимаю: если бы у меня была такая машина, я бы тоже не захотела пачкать ее. Но я была уверена: раз уж волшебством можно было за несколько минут вылечить мои раны и спасти жизнь Финну, то и сиденья в машине с помощью волшебства можно бы было почистить, а?
Отец больше не спрашивал меня о нападении. Он дал мне спокойно доехать до дома, принять душ и переодеться. И только когда я спустилась в гостиную и села рядом с ним на диван с привычной чашкой чая в руках, я наконец рассказала ему все. Когда я дошла до описания рукоятки ножа с белой розой, отец заметно напрягся.
Он поджал губы, потом вздохнул, и в этом вздохе сквозило негодование.
— Вот заразы! — воскликнул он. Он вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате; кажется, он что-то напряженно обдумывал.
— Да что вообще происходит? — спросила я глуповато.
Он снова сел и откинулся на спинку дивана. Но в позе его не было и намека на то, что он расслабился.
