Когда падал густой снег, от котов-разведчиков не было никакой пользы. По уши увязающий в сугробах, оставляющий везде следы, видный как на ладони — такой кот-солдат никому не нужен. Разведчики Дорлота давно не покидали заставы. Люди, привыкшие к виду котов-легионеров, лишь делали вид, что «все нормально». Но ни одна часть не насчитывала целых восьми котов. Мало того, не все они были тирсами, как Дорлот… Двое разведчиков происходили из громбелардских гадбов. Старательно скрывая беспокойство, солдаты косо посматривали на этих странных созданий. Редко кто умел договориться с котом — не определишь, что оскорбит его, а что развеселит. Ну а гадбы вообще были созданы Шернью как машины для убийства… Ничто на свете, обладающее подобными размерами и весом, не имело ни малейшего шанса на победу в поединке с этим управляемым разумом клубком мышц. Застигнутый врасплох человек мог стать легкой добычей, уже в первое мгновение ослепленный меткими ударами когтей… Солдаты вовсе не считали, что коты стоят ниже их по развитию, однако попробуй пойми, что у кота в голове, отсюда разнообразные опасения. В особенности побаивались намного более крупных, чем тирсы, и малоизвестных в Армекте воинов-гадбов.
Именно такой кот и встретился с Дорлотом под окном, через которое можно было заглянуть в комнату Терезы.
— Он уже не вернется, — сказал гадб. — Спит.
Последовал быстрый, немногословный кошачий разговор, почти непонятный для человека. Поскольку Рават не собирался еще раз беседовать с подсотницей, оставалось действовать, пока женщина не упилась до потери сознания. Если уже не упилась…
— Вэрк, — сказал Дорлот, утонувший в холодном белом пуху по самое брюхо. — Я иду к ней.
Большими прыжками он понесся по снегу. Сначала отчаянно царапался в дверь, но быстро выяснилось, что скорее он привлечет внимание часовых у частокола, чем добьется аудиенции… Вернувшись к окну, Дорлот оттолкнулся и с каменным спокойствием приземлился прямо посреди комнаты — вместе с сорванным одеялом. Тереза испуганно вздрогнула, потом, обернувшись, стала разглядывать запутавшегося в тряпке кота, словно не веря собственным глазам. Учитывая ее состояние, в этом не было ничего удивительного.
— Кот, — наконец проговорила она.
Она терпеть не могла котов. Использовать их способности она не умела, ну а то, как они воспринимают и исполняют приказы, всегда доводило ее до белого каления. Тереза тяжело встала и, пошатываясь, зашарила в поисках меча… Впрочем, она тут же потеряла равновесие и оказалась на полу, нос к носу с десятником разведчиков.
От убийственного перегара обычно не слишком впечатлительного кота затошнило. Пиво он любил, но к водке относился как к обычному яду; от одного ее запаха хотелось ощетинить усы и прижать уши.
— Бесполезно, — мрачно сказал он сам себе.
Подсотница пыталась подняться, что-то неразборчиво бормоча.
— Завтра, слышишь? — выразительно проговорил Дорлот. — Завтра поговорим. Сегодня же запомни одно: не отпускай Агатру с Раватом. Слышала? Запомнишь? Агатра должна остаться на заставе.
Тереза подползла на четвереньках к стене, оперлась головой и начала блевать.
Кот двинулся обратно к окну.
— По… подожди, — выдавила она. — Что ты сказал?
— Не отпускай Агатру с Раватом, — повторил десятник. — Астат хочет идти, но она — нет. Я это точно знаю. Запомнишь? Задержишь ее?
Она кивнула, набрала в грудь воздуха, и ее снова вырвало.
Кот исчез за окном.
12
Амбеген вернулся на заставу через шесть дней после того, как уехал Рават. С собой он привел два клина конницы во главе с опытными подсотниками. Кроме того, Амбеген пообещал, что в ближайшее время прибудут обозы с продовольствием и теплой одеждой, пока же он привез на вьючных лошадях лишь короткие куртки и рукавицы для конницы, чаще всего выходившей в поле. Известие об отсутствии коменданта заставы Амбеген принял необычно спокойно, могло даже показаться, будто он ждал чего-то подобного. Впрочем, вопрос этот он отложил на потом. Не присаживаясь и не отдохнув, наспех перекусил и взялся за наведение порядка.
Еще до вечера всем стало ясно, что главная проблема вовсе не в отсутствии запасов, не в морозе и не в тысячах алерцев. Прежде всего — не хватало хозяина. Расхлябанное руководство Равата подкосило и без того не лучший моральный облик солдат, от дисциплины не осталось и следа. Конница, хоть это и было бессмысленно, все же выходила в поле и кое-как патрулировала дороги между селениями. Но пехоте на заставе делать было абсолютно нечего. К тому же оказалось, что серебряные алерцы должны стать… союзниками, а преследовать и истреблять нужно только золотых. Давно уже ходили слухи, что у коменданта «что-то не того», а поскольку все знали о странных снах Агатры и Астата, то начали подозревать, что и с Раватом творится нечто похожее. Двое лучников держали язык за зубами, но товарищи и не стремились вытянуть из них правду — зачем? Все и так ясно. Подобная неразбериха солдатам совсем не нравилась. Им нужны были четкие указания: вот это враг, а это друг, защищаем деревни или сидим на заставе… Что угодно, лишь бы понятно и просто.
Шесть дней под руководством не любимой никем Терезы развалили заставу окончательно. У подсотницы не было опыта командования подобным гарнизоном. Что же касается авторитета… Она могла управиться в поле с тридцатью конниками, но голодная, обленившаяся толпа в четверть тысячи человек ни во что Терезу не ставила. Подсотник не имеет права командовать заставой — это любой дурак знает. Если бы в Эрве была старая команда… Но за последние три месяца через заставу прокатилась настоящая волна солдат-новичков, из которых мало кто знал постоянно отсутствующую, вечно болтающуюся по степи подсотницу конных лучников. Амбеген вернулся как раз вовремя, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, о последствиях которой он предпочитал не думать.
Сначала он забрал у Терезы подписанные Раватом ходатайства о присвоении офицерских званий. Подсотника обычно давали с большой помпой, это было нечто большее, чем просто присвоение очередного звания. Полученный статус офицера легиона раз и навсегда освобождает от всяческой зависимости, иными словами, покинув войско по истечении контракта, офицер, пусть даже бывший крестьянин, может не возвращаться в свою деревню. Звание офицера приравнивалось к инициалам дополнительных имен всех носителей Чистой Крови; для тех же, в чьих жилах всегда текла благородная кровь, это звание становилось необычайно престижным подтверждением высокого ранга. Поэтому стать офицером было нелегко. Требовался определенный стаж безупречной службы, знание военного дела и уставов, хорошие манеры и приемлемая внешность (беззубый, неотесанный карлик вряд ли станет командиром имперских войск) и, наконец — или даже прежде всего, — умение читать и писать. Согласно принятому порядку, комендант заставы — как, например, Рават — имел право лишь переслать ходатайство о присвоении звания подсотника коменданту округа, который утверждал это ходатайство (или не утверждал) и передавал его выше. После того как согласие от командования было получено, человек становился кандидатом в офицеры — именно кандидатом, отвечающим основным требованиям, но еще не сдавшим трудный и строгий экзамен. Лишь сдав этот экзамен, кандидат получал звание подсотника. К счастью, в условиях войны вся эта процедура значительно сокращалась; комендант заставы в звании сотника мог сам оценивать пригодность кандидата, причем обязательным было только умение читать и писать, на все остальное смотрели сквозь пальцы. Соответствующие экзамены откладывались на потом. Вот почему Рават подписал временные документы. За Амбегеном оставалось утвердить их.
