Надтысячник считал, что армии следует направлять против других армий, ибо их первоочередная задача — уничтожение вооруженных сил противника. Он был прав и вместе с тем ошибался. Имперским армиям не хватило бы сил, чтобы победить в сражениях все отряды, которые мог выставить Дартан. Поэтому, уничтожая уже существующие войска, армектанские легионы должны были вместе с тем препятствовать созданию новых. Надлежало отбить у нерешительных Домов охоту поддерживать самозваную регентшу. Если бы Каронену сказали, сколько отрядов он уничтожил своими действиями еще до того, как они вообще возникли, у него сложилось бы иное мнение насчет возможностей его войска и последствий «политических» ударов. При всем желании он не смог бы одержать победу над подобными силами, сражаясь с ними в поле.
Проливные дожди командир Западной армии встретил с немалым облегчением, солдаты же — с энтузиазмом. Поход в глубь пущи был невозможен, а квартиры в Нетене и занятом лагере Йокеса вполне удобны. Тяжелая конница, вязнущая в размякшей земле, теряла половину своей ценности. Солдаты отдыхали, лечили раны, восстанавливали боевой дух, делясь рассказами о геройских подвигах. Пришло небольшое подкрепление; новым товарищам можно было рассказывать о внезапной атаке тяжелых отрядов в первой битве у Буковой пущи, боях с лесной стражей… Была проведена реорганизация; всю пехоту Западной армии собрали в четырех сильных легионах, а действующую за пределами леса конницу — в пятом.
Дожди шли пять долгих дней. Надтысячник Каронен заблокировал пристань: Дартан мог продолжать торговлю с Армектом, но Сей Айе — уже нет, даже если бы не шли дожди, — и обдумывал планы новой кампании, собирал баржи, необходимые для транспортировки войска вверх по реке, проверял состояние припасов. К завоеванию Доброго Знака он готовился неохотно, но со всей солдатской добросовестностью и рутинной четкостью высшего офицера Армектанского легиона. Однако ему не хватило воображения — он не отдавал себе отчета в том, сколько барж требуется для перевозки трех тысяч солдат, как он первоначально планировал. Стало ясно, что перевезет он самое большее две тысячи в невероятной тесноте и самые необходимые припасы. Когда вернулось солнце, вверх по реке поплыли лодки, которые вели под присмотром солдат принужденные к сотрудничеству речные лоцманы. Постоянно велось наблюдение за тем, как спадает вода, обследовался фарватер. В нескольких местах его нужно было очистить от поломанных деревьев, поваленных грозой где-то в верхах реки и унесенных течением вниз.
На третий день после того, как установилась хорошая погода, по тропе на восточном берегу реки, той самой, по которой ходили тянувшие баржи мулы, двинулся самый лучший легион — Северный Пехотный. Это была вся пехота с пограничья, которая избежала копыт всадников Йокеса, а потом пережила сражения в лесу. Следом за этим легионом отправился другой, к которому добавили одну колонну из третьего легиона, — для этих солдат уже не хватило лодок. Надтысячник, видя, как далеко растянулись его отряды на берегу, полон был самых худших предчувствий. Вместе с сухопутным войском вверх по реке двинулись баржи, везшие остальные войска и самые необходимые припасы. Обозы отправляли в Лида Айе. В Нетене должны были остаться солдаты дартанской морской стражи и несколько самостоятельных клиньев, не вошедших в состав реорганизованных легионов. Каронен прекрасно знал, что это смехотворные силы, которые никак не смогут обеспечить прикрытие его тылов, но делал лишь то, что должен был делать. Йокес мог без труда отбить Нетен, но это не имело никакого значения в случае захвата Сей Айе; Нетен был лишь пристанью, не более того. В задачу оставленных там легионеров входило самое большее опознать атакующие их силы и уйти в лес, чтобы соединиться с остальной армией. С военной точки зрения это действительно была страшная авантюра. Каронен мечтал только об одном: о том, чтобы войти в Сей Айе, сжечь все дотла и убраться оттуда как можно быстрее.
Уже на реке надтысячник получил донесение от командира конного легиона, действовавшего вне пущи. Князь-представитель действительно знал, что говорит, заверяя, что войска Сей Айе будут бездействовать. Йокес все еще стоял под Роллайной. Каронен не мог надивиться подобному способу ведения войны. Превосходный командир — и притом командир конницы! — оказался не слишком грозным противником, неспособным на смелые и решительные действия. Надтысячник не знал, что об этом думать. Он не знал причин бездеятельности Йокеса. Не исключено, что кто-то им неумело руководил, возможно, сама княгиня-регент, — подобное вмешательство властителя в дела, которые следовало бы оставить военным, вполне соответствовало дартанской традиции. Как бы там ни было, надтысячник Каронен все еще воспринимал противника всерьез и был бы рад, если бы и другие считали так же.
Гонец от тысячника конных лучников был последней связью Западной армии с миром за пределами Буковой пущи; миром, который стал нереальным и недостижимым. Уже на следующий день тысячник конного легиона послал очередных гонцов — но эти солдаты так до Каронена и не добрались. Дружины лесничих Сей Айе вытряхнули из них как донесения, которые те везли, так и жизнь.
Несколькими неделями раньше плывшей вниз по реке княгине Доброго Знака потребовались сутки, чтобы добраться до Нетена. Путешествие вверх по реке продолжалось дольше. Тяжело нагруженные баржи Каронена тащились со скоростью не более десяти миль в час; шедшие ио топкой тропинке легионеры, охранявшие водный путь, двигались наравне с баржами.
Уже смеркалось, когда лесная стража Сей Айе напала с западного берега, где никто не ожидал присутствия врага. Каронен, правда, послал туда несколько небольших патрулей, которые с трудом пробивались через промокшие заросли, но так никогда и не узнал, что, собственно, случилось с этими солдатами. Зато ему показали, как можно в мгновение ока потопить нагруженную войском баржу. В том месте, где водный путь пролегал ближе всего к западному берегу, с треском начало валиться в реку дерево, видимо, давно уже срубленное и державшееся только на веревках. Крона старой сосны достала вершиной до низко сидевшей в воде лодки и вдавила ее под воду, разбрасывая в стороны покалеченных и раненных ветвями легионеров. Зацепившийся за берег ствол отклонялся под весом увлекаемой потоком кроны, угрожая следующей лодке. С треском рухнуло еще одно дерево, слишком, однако, низкое и слишком далеко росшее, чтобы достать до фарватера; Каронену повезло, что таких мест на пути было немного. Высокие деревья не росли на самом берегу, постоянно заливаемом при паводках, подмываемом рекой…
Лесничим Сей Айе удалось пошутить подобным образом лишь один раз. Но, как выяснилось, они знали много шуток. Надтысячник трое суток пробивался вверх по реке, сражаясь с пожарами, возникавшими на лодках от горящих стрел, отталкивая жердями пущенные по течению бревна, подсчитывая солдат, вылетавших за борт с арбалетными стрелами в шее или груди. Под конец, когда начало не хватать мулов, падающих под ударами стрел, тащить лодки пришлось отборным легионерам с севера. Вид пристани в Сей Айе принес ему величайшее облегчение.
Там не было ни души. Полуразрушенные набережные и пандусы скорее затрудняли, чем облегчали выгрузку. Первые освободившиеся баржи поплыли за легионерами на западном берегу, поскольку с тех пор, как в воду рухнуло дерево, Каронену приходилось прикрывать реку с обеих сторон.
