Галя переводила взгляд с одного на другого. Она была
поражена. Ребята, ее друзья, впервые при ней вели такой разговор. В поезде они
трепались о любви, но это же был обычный треп. А теперь они говорят так о ней!
Ее друзья! А Димка даже с какой-то злобой. Подлец!
– И все-таки глаза у Люси… Боярчук удивительные, –
сказал Алик.
– Глаза! – засмеялся Димка. – Ха-ха, глаза!
Что ты будешь с глазами-то делать? С одними глазами успеха не завоюешь. Наша
Галка глазами, думаешь, всех покоряет?
Галя вскочила и ударила Димку по щеке.
– Дурак, дурак, дурак! – Отбежала в сторону и
упала на песок. – Все вы дураки и щенки!
Димка стоял, закрыв рукой щеку и глаз, и одним глазом
смотрел на все вокруг. В этот миг берег, и лес, и люди выглядели, как десять
лет назад, когда он захлебнулся в воде и на мгновение потерял сознание. После
этого все казалось вот таким, неузнаваемым.
– Идиотка! – крикнул он первое, что пришло в
голову. И сразу все стало на место. Галкина золотистая голова покачивалась за
бугром. Плачет, что ли? Вот еще напасть с ней! А Алька-то какого черта смотрит,
словно стервятник?
– Янсонс сигналит, – сказал Юрка, – пошли.
Алик с минуту смотрел им в спины, потом побежал и рванул
Димку за плечо.
– Слушай, ты, ты! – пробормотал он. – Ты не
прав насчет глаз! Глаза – зеркало души.
– Напиши это в стихах, – буркнул Димка.
– Не прикидывайся, Димка, что тебе наплавать на глаза.
– Отстань! Видишь, нам Янсонс сигналит.
– Да ладно вам, – сказал Юрка.
Они снова пошли к воде, но Димка обернулся. Бородатый черт
смотрел им вслед. Теоретик! Любви нет. Удовлетворение половой потребности. А
сам готов разреветься из-за глаз этой Боярчук.
– Слушай, Алька, скажи ей, что она права, – я
дурак. И все мы дураки.
Скажи, чтоб не куксилась.
– И развези там киселя побольше, – добавил Юрка.
***
– Хорошо, вы дураки, – сказала Галя, – я это
давно знала, но я не знала, что вы такие.
– Понимаешь, – Алик заглянул ей в глаза, –
Димка стал какой-то странный. По-моему, он что-то затаил.
– Ты уверен? – воскликнула Галя. – По-твоему,
он что-то затаил?
Она посмотрела в море. Там, довольно далеко от берега,
стояло судно Янсонса. По мелководью к нему бежали Юрка и Димка. Устроили вокруг
себя настоящее безобразие, тучи брызг поднимают. Вот стало трудно бежать. Идут.
Поплыли. Неужели Димка что-то затаил? Неужели это возможно?
– Я подозреваю, – сказал Алик, – я не хочу
тебе говорить, это не по-товарищески, но мне кажется…
– Алька, можно тебя дернуть за бородку? Можно, а? Ну,
миленький Алинька, можно разочек? Всего один разик?
***
– Хорошее судно у Янсонса, – сказал Димка, –
и сам он дядька хороший.
– А что такое анималист? – спросил Юрка.
– По-моему, это что-то из зоотехники.
Янсонс сидел на корме своей голубой моторки. Издали, в
курточке и восьмиугольной фуражке, он был похож на юношу. Моторка покачивалась
на волнах. Голубые тени скользили по ее корпусу. Солнце отсвечивало вокруг в
воде, вращалось маленькими волчками. Янсонс, загадочный анималист, сидел на
корме и улыбался подплывающим ребятам из-за своей трубки.
***
«Cтучит и стучит. Какой смешной этот Алик!» – подумала
Галя.
Она уже два раза выкупалась. Поиграла в волейбол с теми
ребятами.
Ребята оказались рабочими с таллинского завода «Вольта», Они
говорили по-русски с удивительно милым акцентом. А Алик все стучал на своей
машинке.
«Все-таки он молодец!» – подумала Галя, Сценарист,
беллетрист и поэт Александр Крамер за эти два часа написал уже один рассказ и
три стихотворения; о трактористе, ко Дню Военно-Морского Флота и ко Дню
физкультурника.
Бронзой мускулов,
День. звени!
Будут ли тусклыми
Наши дни?
Мускулы-тусклыми! Железная рифма. Отхватят с руками. 48
строчек по 5 рублей – 240! Неплохо за два часа! Конечно, это халтура, но
кто не халтурил? И Маяковский себя смирял, становясь на горло собственной
песне.
Десять окурков валялись рядом с ним на песке. Закуривая
новую сигарету, он поднял вверх свою бородку (паршивенькая, надо сказать,
бороденка!) и поправил синий платок на шее.
«Ну, а теперь начну что-нибудь настоящее, для души. Каюта,
Пахнет табаком. Шкипер спит. Волосы из ноздрей, как два маленьких взрыва.
Заскрежетало. Закручу психологический узел. Жена, любовница,
17-летний сын, драка в портовом кабачке. Напишу в манере сюрреализма и пошлю
Феликсу Анохину на рецензию. Ему понравится. Главное – психический
автоматизм, всегда говорит он. Телеграфный язык современной прозы. Сделаю
настоящую модернягу».
Алик сунул окурок в песок и увидел великолепные остроносые
туфли, медленно передвигающиеся по песку. Штаны тоже были стопроцентные, без
манжет. Алик поднял голову выше и ахнул. Мимо него шел знаменитый сценарист и
кинодеятель Иванов-Петров.
«На ловца и зверь бежит!» – сразу же подумал Алик.
Знаменитость отошла метров на десять и со слабым стоном
повалилась на песок.
– Галка, видишь того человека? – горячо зашептал
Алик.
– Шикарный дядечка, – равнодушно сказала Галя. Она
лежала на животе, болтала ногами в воздухе и читала что-то по театру.
– Это же Иванов-Петров!
– Иванов да еще и Петров? Не может этого быть.
– Темная ты женщина! А еще актрисой собираешься стать!
Алик вскочил, подтянул шейный платок, пригладил волосы.
Темная женщина Галка! Не знает Иванова-Петрова! Это же авангард нашего
искусства! Пойду пожму руку старику. Мы ведь с ним немного знакомы. Болтали
тогда о «Сладкой жизни». Он рассказывал о фестивале в Каннах, а я тогда сказал…
Алик сказал тогда, что, по его мнению, Феллини –
экзистенциалист.
