Под окном – посвистывание. По двору прогуливается друг
и одноклассник моего Димки, Алик Крамер. Я вижу сверху его волосы, разделенные
сбоку ниточкой пробора, очки, фестивальный платок на шее и костлявые плечи,
обтянутые джемпером. Появляется Димка. На нем вечерний костюм и
галстук-бабочка. Одетый точно так же, подходит верзила-баскетболист Юрка Попов,
сын нашего управдома. Компания закуривает. Я прекрасно помню, как приятно курить,
когда наконец отвоюешь это Право. И ребята, видно, наслаждаются, закуривая на
глазах всего дома. Но они очень сдержанны, не многословны, как истинные денди.
Забавно! Впрочем, и мы были такими же примерно.
– Как дела, Юрка? – спрашивает Алик. – Поверг
ты наконец реактивного Галачьяна?
– Ты же знаешь мои броски с угла, – отвечает Юрка.
– Я знаю также его проходы по центру.
– Я его зажал сегодня, – говорит Юрка.
Забыв про новый костюм, он показывает, как проходит к щиту
его соперник Галачьян, тоже кандидат в сборную, и как он, Юрка, зажимает его.
Алик убеждает Юрку играть так, как играет всемирно известный негр Уилт
Чемберлен.
Димка прерывает их:
– Планы на вечер есть? Юрка поправляет галстук и
огорченно говорит:
– Конь мой сегодня дома.
Конь – это значит отец. Великая радость, когда уходит
конь. Ребята бросаются к телефонам: «Хата есть!» Приезжают смирные девочки,
одноклассницы. Танцуют. Кто-то на секунду выключает свет. Ребята лезут
целоваться. Девочки визжат.
– Пойдемте в кафе, – предлагает Димка.
– В кафе! – свистит Юрка. – У меня всего
десятка.
– Я тоже сегодня стеснен в средствах, – говорит
Алик, – двенадцать.
– Сорок, – небрежно бросает Димка. Немая сцена под
окнами.
– Мать дала пятнадцать, – поясняет Димка, – а
четвертную… четвертную вчера выиграл в бильярд.
– Разогни, – говорит Юрка.
– Не веришь? Выиграл у одного режиссера.
– У какого же это режиссера? – изумляется Алик. Он
постоянно снимается в массовках на «Мосфильме», пишет сценарий и говорит: «У
нас, в мире кино…»
– У молодого режиссера, – говорит Димка
спокойно. – Забыл фамилию. Я высовываюсь из окна.
– Добрый вечер, джентльмены! Куда собираетесь? На бал
или в бильярдную?
У Димки падает изо рта сигарета. Мне почему-то хочется
немного поиздеваться над ним.
– Виктор, Димка тут загибает, что у режиссера
выиграл, – говорит Юрка.
– Конечно, – отвечаю я. – Дима –
молодец! Не так просто выиграть в бильярд у режиссера.
– Это смотря у какого, – глубокомысленно замечает
Юрка.
– У любого, – говорю я. – Правда, Алик? Что у
вас, в мире кино, думают по этому поводу? Легко выиграть у режиссера?
– Практически невозможно, – отвечает Алик.
– А вот Дима выиграл. Горжусь своим младшим братом. Все
бы вы были такими.
– Галка идет, – мрачно говорит Димка и тайком
показывает мне:
«Заткнись!»
Цок-цок-цок. На каблучках-гвоздиках подходит Галина Бодрова,
прелестная девица современной конструкции. Мне очень нравится Галинка. Все
светлеет вокруг, когда она появляется. По-моему, даже Димкина физиономия
светлеет, когда появляется Галя. Когда-то они дрались здесь же, под этими
окнами.
– Привет, мальчики! – говорит Галя. –
Здравствуйте, Виктор! – машет мне рукой.
Я улыбаюсь ей. Димка смотрит на меня с угрозой. Он боится,
что я продолжу разговор о режиссере.
– У миледи новое платье, – говорит Алик.
– Нравится? – Галка делает круг, как манекенщица.
– Это кстати, – говорит Юрка, – мы сегодня в
кафе потянемся.
– Нет, – говорит Галя, – мы пойдем в кино. Я
хочу посмотреть новую картину «Весенние напевы».
– Ха! – Алик полон пренебрежения. – Очередная
штамповка!
– А я хочу ее посмотреть!
– Алька прав, – говорит Димка, – нечего там
смотреть. Сплошные напевы. Хоровые напевы, танцы и поцелуйчики.
– А чего тебе еще надо, Дима? – спрашивает Галя и
смотрит на него.
– Мне? – Димка смущен. – Что мне надо?
– А тебе что нужно, Алик?
– Мне нужен психологизм, – отрезает Алик.
Мне становится немного жаль Димку. Алик вот твердо знает,
что ему нужно. Психологизм ему нужен, А Димка, бедняга, не знает. Особенно
когда Галя вот так смотрит на него. Юрка вынимает из кармана монету.
– Ну что ж. Кинем?
Монета взлетает вверх почти до моего окна.
– Орел! – кричит Галя.
– Решка! – говорит Димка.
Все бросаются к упавшей монете. Галя весело хохочет и
хлопает в ладоши.
Ничего не поделаешь: фатум! Придется идти смотреть новую
кинокомедию «Весенние напевы», штампованную и лишенную психологизма. Я слышу,
как Галя тихо говорит Димке: «Тебе не везет в игре», – и вижу, как Димка
краснеет, Когда они все проходят под арку, я кричу:
– Дима, ты не знаешь фамилии режиссера этой комедии?
Как он в смысле…
Димка выскакивает из-под арки и показывает, как он,
вернувшись домой, свернет мне шею.
***
Сегодня суббота. Я повязываю галстук и отправляюсь на
свидание с Шурочкой. Шурочка – это моя невеста. Прошу прощения за
несовременный термин, но мне нравится это слово: «невеста». Я замешкался на
углу, и теперь приходится пережидать бесконечный поток машин. А Шурочка уже
вышла из метро и стоит на другой стороне. Ловлю себя на том, что опять
рассматриваю ее.
Определенно она мила, эта девушка в узком красном платье.
Чрезвычайно мила и одета со вкусом. Я знаю, что когда мне не захочется
рассматривать ее вот так, словно мы чужие, тогда я на ней женюсь. Черт возьми,
долго это будет продолжаться? Жизни нет из-за этих машин. Там, на другой
стороне, какой-то длинный сопляк осмотрел Шурочку, словно лошадь, и хихикнул.
Подошли еще двое. Я побежал через улицу.
Длинный взял Шурочку за руку, и в этот момент я отшвырнул
его плечом.
– Пойдем, Витя, – сказала Шурочка, – пойдем.
