Я попыталась объяснить:
— Ему нравится жить одному. Он круглый год проводит на реке, спит под открытым небом, ему в доме попросту неуютно. Мы так жить не могли бы, Нану. Он это понимает. И ты тоже.
Она сумрачно, оценивающе на меня посмотрела.
— Тьерри его ненавидит. Я точно знаю.
Что ж, после вчерашнего вряд ли кто-то усомнился бы в этом. Шумная приветливость Тьерри была сродни приветливости кровожадного тролля; его прямо-таки переполняли откровенное презрение и ревность. Но ведь на самом деле Тьерри совсем не такой, уговаривала я себя. Его наверняка просто что-то очень расстроило, огорчило. Может, то маленькое происшествие в «Розовом доме»?
— Но Тьерри его толком и не знает, Ну.
— Тьерри никого из нас толком не знает!
И Анук снова пошла к себе, держа в каждой руке по круассану, и, судя по выражению ее лица, было ясно: продолжения этой дискуссии не миновать. А я прошла на кухню, приготовила горячий шоколад, села за стол и стала смотреть, как напиток в чашке постепенно остывает. В голове моей бродили мысли о том, каким бывает февраль в Ланскне — с цветущей мимозой по берегам Танн, с речными цыганами на длинных узких суденышках, таких многочисленных и плывущих так близко друг от друга, что по ним, кажется, можно перейти на тот берег…
И среди них один-единственный человек сидит в одиночестве, сам по себе, и смотрит на реку с крыши своего плавучего дома. Не так уж сильно он и отличается от прочих бродяг, и все же я отчего-то сразу его выделила. От некоторых людей явственно исходит свет. Вот и от него тоже. И даже теперь, когда прошло столько лет, я чувствую, что меня снова тянет к этому свету. Если бы не Анук и Розетт, я вчера пошла бы за ним. В конце концов, есть вещи и похуже нищеты. Но я должна дать своим детям нечто большее. Именно поэтому я здесь. И я не могу снова стать Вианн Роше и вернуться в Ланскне. Даже ради Ру. Даже ради себя самой.
Я так и сидела над чашкой с остывшим шоколадом, когда вошел Тьерри. Было уже девять часов, но все еще почти темно; за окнами слышался приглушенный гул транспорта и колокольный звон, доносившийся из маленькой церквушки, что на площади Тертр.
Тьерри молча сел напротив, его пальто пахло сигарным дымом и парижским туманом. Он помолчал еще с полминуты, потом протянул руку и, накрыв ею мою ладонь, сказал:
— Извини за вчерашнее.
Я взяла в руки чашку и заглянула внутрь. Надо было все-таки довести молоко до кипения: теперь на поверхности остывшего шоколада виднелась противная толстая пенка. Эх, недосмотрела, пожурила я себя.
— Янна, — тихо окликнул меня Тьерри.
Я подняла на него глаза.
— Извини, — повторил он. — Я ведь настоящий стресс испытал. Мне так хотелось все сделать как следует. Повести вас в ресторан, рассказать вам о квартире, о том, что мне удалось договориться и венчание состоится в той же церкви, где венчались мои родители…
— Что? — растерянно переспросила я.
Он стиснул мои пальцы.
— В церкви Нотр-Дам-дез-Апотр. Через семь недель. Там произошли кое-какие сокращения, но я знаком с тамошним настоятелем — я не так давно выполнял для него одну работу…
— О чем ты говоришь? — сказала я. — Ты перепугал моих детей, нагрубил моему другу, ушел, не сказав ни слова, и теперь надеешься, что я с восторгом буду выслушивать твои рассказы о квартирах и свадебных приготовлениях?
Тьерри печально улыбнулся и тут же извинился:
— Ты прости меня, я вовсе не хотел смеяться, но… ты ведь до сих пор так и не привыкла пользоваться своим мобильником, верно?
— О чем ты? — не поняла я.
— А ты включи телефон и увидишь.
Я включила и обнаружила там очередное послание от Тьерри, отправленное вчера в половине девятого вечера.
«Люблю тебя до отчаяния. И это единственное, что меня извиняет.
Увидимся завтра в 9.
Тьерри».
— Угу, — буркнула я.
Он взял меня за руку.
— Мне действительно очень жаль, что вчера так получилось. Этот твой друг…
— Ру, — сказала я.
Он кивнул.
— Я понимаю, это, должно быть, звучит нелепо, но когда я увидел, как он разговаривает с тобой и Анни — словно знает тебя тысячу лет! — я сразу подумал о том, что очень мало о тебе знаю. Я ничего не знаю о твоих бывших знакомых, о тех мужчинах, которых ты любила…
Я посмотрела на него с некоторым удивлением. Тьерри всегда проявлял полнейшее равнодушие ко всему, что касалось моей прошлой жизни. И как раз это мне всегда в нем нравилось. Полное отсутствие любопытства.
— Он влюблен в тебя. Даже я это заметил.
Я вздохнула. Вот так всегда, всегда все кончается именно этим — вопросами, расспросами, вроде бы доброжелательными, но круто замешенными на подозрительности.
Откуда вы? Куда направляетесь? Вы в гости к родственникам приехали?
Мы с Тьерри давно уже заключили договор, думала я. Я даже не упоминаю о его разводе; он не ведет разговоров о моем прошлом. И этот договор всегда соблюдался — по крайней мере, до вчерашнего вечера.
«Что ж, Ру, желаю тебе приятно провести время», — с горечью подумала я. С другой стороны, такой уж он есть. И голос его сейчас звучит у меня в ушах, точно голос того ветра. «Не обманывай себя, Вианн. Ты не сможешь окончательно здесь поселиться. Ты считаешь, что твой маленький домик — самое безопасное место на свете. Но я-то знаю лучше, как тот волк из сказки о трех поросятах».
Я встала и пошла да кухню, чтобы заново приготовить шоколад. Тьерри последовал за мной; среди маленьких столиков и стульчиков, расставленных Зози, он в своем огромном пальто казался особенно неуклюжим.
— Ты хочешь узнать о Ру? — спросила я, растирая шоколад и ссыпая его в кастрюльку. — Ну что ж. Мы познакомились, когда я жила на юге. Какое-то время я держала шоколадную лавку в одной деревушке на берегу Гаронны. А он жил на речном суденышке и плавал из одного города в другой, выполняя всякую временную работу. Плотничал, крыл крыши, собирал фрукты. Он и у меня кое-что подремонтировал и переделал. А потом мы с ним больше четырех лет не виделись. Ну как, хватит с тебя?
Он выглядел смущенным.
— Извини, Янна. Я, наверное, просто смешон, но я, честное слово, не собирался тебя допрашивать. Обещаю, больше это никогда не повторится.
— Вот уж не думала, что ты можешь меня к кому-то приревновать, — заметила я, добавляя в горячий шоколад ложку ванили и щепотку тертого мускатного ореха.
— Я вовсе не такой уж ревнивец, — сказал Тьерри. — И чтобы тебе это доказать… — Он взял меня руками за плечи и повернул к себе, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Послушай, Янна. Он твой друг. И явно нуждается в деньгах. А если учесть, что я действительно хотел бы закончить ремонт квартиры к Рождеству — ты же сама знаешь, как трудно заполучить хороших рабочих в такое время года, — я и решил предложить ему работу.
