— Откуда ты взялся? — без особого интереса спросила она. — Смотри. У меня нет левого глаза, а у нее правого. Как так получается?
Он посмотрел на отражение в воде, и у него возникло желание пнуть миску.
Слишком многое произошло за последнее время.
Его схватили и держали два мира. Он чувствовал себя так, будто его разрывают пополам. Он возвращался из большой и богатой столицы, где в прекрасном дворце разговаривал с самыми дорогими невольницами Шерера, отвечал на вопросы мудреца Шерни… Он видел даже саму королеву. У него не было никакого желания ни перед кем склонять голову, и он ее не склонял. Но все эти богатые, мудрые и могущественные люди хотели с ним говорить только о ее высочестве Риолате Ридарете, княжне, воительнице, а также некоей… посланнице, от которой зависело неизвестно что. Очень многое. Никто, даже Раладан, не сказал ему: «Привези Слепую Риди». Говорили о том, чтобы «пригласить княжну», «обеспечить безопасность», «доставить в Роллайну»…
Но кого?
Полуголую девку с остатками растоптанной блевотины между пальцами ног, сидящую посреди вонючей поляны? Каким-то чудом он в нее влюбился, но… Влюбленный или не влюбленный, но он не знал, как «доставить в Роллайну» ее княжеское высочество в загаженных портках; как совместно с дворцовой стражей «обеспечить безопасность» исключительно важной особе, которая таращилась в зеркало, обнаружив в его глубине перевернутое изображение? Он должен был «пригласить княжну» — но как? Пинком или рывком за грязные волосы? Он не мог связать друг с другом эти два мира. Или те безумцы в Роллайне, а среди них Раладан, о чем-то не знали, или он чего-то не замечал.
— Ты нужна Раладану. Он…
— Хорошо, — прервала она его. — Это пока неважно. Только вечером… или утром…
Теперь уже он прервал ее:
— Неважно? Что неважно?
— Все. Сейчас я должна накормить суку.
Она рассмеялась и неожиданно начала дрожать, словно в лихорадке или от пронизывающего холода.
Вскоре все прошло.
— Что с тобой?
— Что, что… Я должна накормить суку, — повторила она. — Поможешь?
Она оторвала взгляд от отражения в воде и посмотрела ему в глаза.
— Я? Чем я должен тебе помочь?
Она снова затряслась, словно в новом припадке болезни, скорчилась, будто от боли, а потом начала смеяться — негромко, чувственно, отрывисто. Под рубашкой остро обозначились соски затвердевших грудей.
— Она бьет… и ластится. Грозит и обещает… Я должна ее накормить, — невнятно пробормотала она, сотрясаясь от новой дрожи.
У нее стучали зубы. И опять все прошло.
— Как мне тебе помочь?
Она рассказала.
Он не дал ей закончить.
— Ты, похоже, с ума сошла, сестрица. Я в этом участвовать не буду.
— Но… почему? — спросила она. — Ведь ты же обо всем знал. И знаешь.
— Но я не стану в этом участвовать. Делай что хочешь, а я возвращаюсь на «Колыбель», только сперва договорюсь с Мевевом. Мы едем в Роллайну или нет?
— Завтра утром.
— Хорошо. Лошади отдохнут.
— Если ты сейчас уйдешь, — тихо сказала она, — то тебе незачем возвращаться.
Остановившись, он вернулся, присел и заглянул ей в лицо. На этот раз, однако, она не подняла взгляд, продолжая смотреть на отражение в воде.
— Ты с ума сошла, Рида?
— Нет. Только мне надоело слушать, что «я не буду в этом участвовать» или «держи меня от этого подальше», — спокойно объяснила она, снова вздрагивая. — Если подальше… значит, подальше.
Ее опять затрясло, и она снова начала смеяться.
— Лучше останься… — проговорила она, откидываясь на спину с зажатой между бедер рукой, трясясь как от смеха, так и от постоянно возвращающейся дрожи. — Если ты сейчас уйдешь… то не возвращайся… А-а-а! — вскрикнула она от боли. — Неллс!
Комендант Гарды шагал к ней через поляну.
Дыхание ее было глубоким и неровным. Она снова успокоилась.
— Я была пьяная, не заметила… — бессвязно пробормотала она, глядя в небо и прижимая ладонь ко лбу. — Нужно было накормить ее еще вчера… А теперь, если я ей не дам, она возьмет сама. Я что, должна перебить своих парней? Твоих? Никого другого здесь нет. Я все сделаю по-своему, она не будет мной командовать… Неллс! Э-эй! — Она коротко рассмеялась, поскольку в то же мгновение комендант Гарды схватил ее за волосы.
— Не смей уходить, — сказала она Китару.
Неллс посмотрел на капитана «Колыбели», словно о чем-то спрашивая, о чем-то предупреждая… А может, просто смотрел. Неожиданно дернув за волосы, он поволок вопящую капитаншу, которая схватила его за запястья, чтобы уменьшить вес волочащегося по земле тела. Весивший как две Риди, Неллс не слишком утруждался, направляясь к середине поляны, где ревела песни многочисленная группа матросов.
— Представление от мамочки, сынки!
К ним уже бежали головорезы из Гарды. Двое, трое, пятеро — похоже, все, кто был в лагере. Брыкающаяся и вопящая во все горло девушка вызвала некоторый интерес среди матросов, который перешел в шумное оживление, когда ее узнали.
Китар подошел к ближайшему дереву, оперся о него и на мгновение закрыл глаза, двумя пальцами сильно сжав переносицу. Потом заложил руки за спину и слегка покрутил головой, потираясь затылком о шершавую кору сосны.
В полукруге орущих пьяниц Неллс поставил Риди на ноги и с ходу врезал по лицу с такой силой, что она рухнула на колени, сплевывая розовую слюну. С трудом поднявшись, она получила удар с другой стороны и приземлилась на четвереньки. Она снова попыталась встать, но тяжелая лапа отбросила ее на спину. Из носа ее текла кровь. Она медленно перевернулась на живот, крутя головой, словно пыталась сообразить, где находится. Неллс взял у одного из гвардейцев бич и начал избивать визжащую женщину так, будто хотел убить. Удары бича прижимали ее к земле. Разорванная рубашка окрасилась красным, поперек ног расцвели рубцы, кровь текла по рукам, которыми она неловко пыталась прикрываться. Она хотела отползти, но вместо этого с трудом поднялась на четвереньки, содрогаясь от очередных ударов бича. Выгнув спину, она откинула назад голову — и даже далеко стоявший Китар увидел оскаленные зубы, залитые кровью губы и подбородок. Тяжело дыша, она тупо смотрела непонятно куда, в небо или на кроны деревьев. Неллс перестал ее бить. С хохотом и возгласами матросов слился сладострастный женский вой.
Пошатываясь, вперед двинулся раззадорившийся пьяный моряк с ремнем в руке. Он размахнулся, подогреваемый ревом товарищей. Ближе всего стоявший гвардеец развернулся и врезал ему кулаком в подбородок, да так, что несчастный отлетел назад. Он с трудом сел, опираясь на одну руку и держась другой за челюсть. Вопли стихли, и стали отчетливее слышны хриплые стоны полубесчувственной Риди, которая сидела, подвернув ноги, и, сунув руку в портки и зажав между бедер, судорожно раскачивалась туда-сюда. Гвардеец встал над поверженным моряком, указывая на него пальцем, но лицо его было совершенно спокойно, без каких-либо следов угрозы — так же, как и на физиономии Неллса, который, пройдя три шага, хлестнул матроса бичом, прочертив ему красную полосу наискосок по роже, а потом добавил еще. Толкаясь и ругаясь, все разбегались в стороны, поскольку бич Неллса не особо выбирал жертву. Матрос орал. Неллс пинком отшвырнул в сторону выпавший из его руки ремень и вернулся к капитанше, которая смолкла и, все еще дрожа, склонялась головой к земле, пока не застыла, зажав живот между ног и опершись лбом о траву. Из-под разорванной рубашки виднелись кровавые раны на спине. Неллс содрал остатки грязной тряпки, бросил бич гвардейцу, сам потребовал взамен него дубинку, схватил ее — и со всей силы ударил скорчившуюся девушку по почкам.
