Принц устало сгорбился в седле, стараясь не замечать откровенного интереса к собственной персоне и к своим спутникам, и принялся обдумывать, что он скажет дяде при встрече. И как вообще обставить своё появление, чтобы не спровоцировать у далеко уже не молодого родственника удар. Находясь в храме и изнывая от отсутствия сведений о судьбе Снеары, юноша не терял времени даром, воспользовавшись возможностью выяснить последние новости о происходящих в королевстве событиях, не привлекая к своим расспросам ненужного внимания. Верховный служитель Древнего Исса был свято уверен в том, что спутник жрицы, о которой беспокоится сама богиня Энала, имеет право на любые причуды, и уж незнание вещей, о которых вот уже целый год судачит всё королевство, ему тем более простительно.
В результате после парочки познавательных бесед с этим в высшей степени достойным человеком Литари обнаружил, что по официальной версии – убил собственную мать в припадке ярости, причины этого припадка разнились в зависимости от того, в какой компании обсуждалось это прискорбное событие, а затем, опомнившись, покончил с собой, раскаявшись в содеянном. Способ его ухода из жизни тоже умалчивался, что лишь подхлёстывало народную фантазию. Добрые подданные с неизменным энтузиазмом травили опального принца, выбрасывали его из окна башни, где он, по слухам, был заточён, вскрывали вены, а кое-кто всерьёз считал, что, окончательно сойдя с ума, его высочество совершил самосожжение. Что ж, богатству воображения жителей королевства оставалось только позавидовать, но, к сожалению, всё это сильно осложняло встречу с родственником и дальнейшие попытки оправдаться. Да, тем, кто находится рядом с ним, Литари сможет показать свою татуировку и доказать, что он не самозванец. Только вот он не в состоянии оказаться во всех концах королевства в кратчайшие сроки, и, следовательно, ничто не помешает его отцу, уже один раз объявившему сына мёртвым, заявить, что в стране появился сумасшедший, выдающий себя за принца. Погруженный в свои невесёлые размышления юноша бездумно смотрел на пролетающую под копытами тьшеров дорогу и пытался придумать способ доказать всему королевству, что он действительно тот, за кого себя выдаёт. Но пока его раздумья не приносили никакого результата, кроме головной боли.
Широл кьер Толлед сидел, бездумно глядя перед собой и в который раз вопрошая безразличных к бедам своих земных последователей богинь, за что на него обрушились такие несчастья. В один день он потерял всё: любимую младшую сестру, племянника, честь. Сначала он не поверил, когда ему официально сообщили, что Таяна мертва и в её убийстве подозревают её собственного сына. Широл немедленно выехал в столицу, гнал тьшеров как безумный – и всё-таки не успел. Прибыв во дворец, он с ужасом выяснил, что на этот день назначены похороны не только королевы, но и Литари, который, оказывается, покончил с собой в комнате, где его заперли до разбирательства. Тем самым, по мнению всех придворных лизоблюдов, включая и это ничтожество его величество короля Сиали, подтвердив свою вину в произошедшем.
Толлед не хотел верить в то, что его племянник покончил с собой. Ведь ему даже в худшем случае, если его вина будет полностью доказана, не грозила смерть как единственному прямому наследнику трона. Тогда зачем молодому здоровому парню сводить счёты с жизнью? Из-за мук нечистой совести? Глупо. Старый кьер потребовал, чтобы ему показали тело принца, и отказа он не встретил. Широл вздохнул и потёр рукой глаза, неосознанно пытаясь стереть воспоминания о лежащем на ритуальных носилках теле мальчика, которого он привык считать сыном. На Литари не было никаких видимых следов того, что его заставили выпить тот роковой бокал. Вот только на вопрос, откуда в комнате принца оказался сильный яд, ему так и не ответили. Как и на вопрос: почему мальчишка, всегда обожавший и уважавший свою мать, так жестоко с ней расправился?
Кьер никак не мог избавиться от ощущения, что никто и не пытался разобраться в случившемся. Словно все заинтересованные лица и так прекрасно знали, что произошло. Мужчина горько усмехнулся, вспомнив свой разговор с королём. Этот венценосный негодяй даже не попытался сделать вид, что его расстроила смерть жены и сына: просто потребовал, чтобы Широл убрался в свои владения и не лез не в своё дело. Казалось, он только и ждёт, когда кьер Толлед выйдет из себя и даст ему повод заточить непокорного подданного в темницу. Но Широл был опытным интриганом – свою молодость он провёл при дворе отца нынешнего короля и прекрасно знал, когда можно давать волю чувством, а когда следует промолчать. В тот раз он ушёл потому, что, если бы высказал всё, что думает о его величестве, или даже попытался убить его, то всё равно ничем не помог бы тем, кто умер, а сам оказался в тюремной камере или на погребальном костре вместе со своей семьёй.
Горько было это сознавать. И ещё хуже становилось от мысли, что если бы тогда, восемнадцать лет назад, он всё-таки смог переубедить отца, сестра не вышла бы замуж за человека, которого старый кьер всегда презирал за мягкотелость и неспособность отвечать за свои слова и поступки. И сейчас она наверняка была бы жива, а её дети по-прежнему радовали его сердце. Какое страшное слово «если»… Широл вздрогнул, когда раздался вежливый стук в дверь его кабинета. Он торопливо провёл ладонью по лицу, стирая следы своих печальных раздумий, и, выбравшись из кресла, в котором провёл последние несколько лоттов, пошёл выяснять, что же случилось в замке за это время. Он точно знал, что что-то произошло, поскольку за много лет, пока Широл возглавлял род Толледов, слуг приучили не тревожить его по пустякам, когда он в этой комнате.
За дверью оказался управитель замка собственной персоной, чем подтвердил самые дурные предчувствия старого кьера. Этот человек слишком гордился своим положением в доме, чтобы без веской причины унизиться до исполнения обязанностей обычного курьера. Широл молча воззрился на своего слугу, который изо всех сил пытался сохранить невозмутимое выражение лица. Управитель низко поклонился своему господину и почти обычным тоном произнёс:
– Прошу прощения за то, что побеспокоил вас, хозяин, но в замок прибыли служители Эналы и просят срочной встречи с вами. Они утверждают, что знают что-то важное о смерти вашего племянника.
Кьер Толлед почувствовал, как его сердце сжимается при этих словах. Служители Эналы в большинстве своём прекрасно разбирались как в болезнях, так и во всевозможных отравлениях, поэтому можно было заранее предположить, какого рода сведения ему хотят сообщить. Неужели Литари всё-таки отравили?!
– Пригласи их в мой кабинет.
Широл постарался не показать, какие чувства вызывает у него предстоящая встреча. Он вернулся в комнату и сел за стол, где обычно разбирал документы, необходимые для управления его владениями, но даже не взглянул на стопку прошений, которые ещё не успел рассмотреть. Кьер Толлед ждал, когда в кабинет войдут люди, решившие рассказать ему правду о смерти его племянника. И не собирался притворяться, что для него эти сведения не имеют особого значения, или изображать чрезмерную занятость, чтобы воспользоваться этой возможностью показать прибывшим свою благосклонность, прерывая ради разговора с ними своё несомненно важное и неотложное занятие.
Лёгкий нерешительный стук в дверь сообщил Широлу, что посетители уже пришли, а слуга окончательно запутался в происходящем и теперь не знает, как себя вести и что делать. Старый кьер усмехнулся про себя, представив состояние управителя замка, на глазах которого рушится его привычный мир, вынуждая его сначала изображать из себя курьера, потом младшего слугу. При этом он обнаруживает, что хозяин внезапно изменил свои привычки, а служители Эналы, вместо того чтобы пригласить благородного Толледа в храм и там рассказать ему то, что они желают поведать, сами едут к нему, да ещё и как обычные просители ждут у дверей. Есть отчего прийти в замешательство. Широл и сам бы посмеялся над сложившейся ситуацией, если бы всё это не было так серьёзно и срочно. Кьер глубоко вздохнул, успокаиваясь, и, убедившись, что внешне его волнение никак не проявляется, крикнул:
