Иначе чем чудом нельзя было назвать то, что загруженные приготовлениями к помолвке до полного невосприятия всего, с ней не связанного, оперативники Хизы всё-таки умудрились раскопать информацию о принятом несколько часов назад повелении Великого собора первосвященников Саана. Повеление, которое безоговорочно требовало считать Императрицу и всё её потомство порождёнными против воли Саана и, следовательно, не обладающими душой и не подлежащими допуску к таинствам веры. Проще говоря, кучка священников, вволю пообщавшись по визиону, постановила сорвать завтрашнюю помолвку на том основании, что невеста не имеет души и не может быть обвенчана, как не может быть обвенчано животное. В большинстве стран на подобную выходку просто не обратили бы внимания, в худшем случае такую новость некоторое время смаковала бы пресса, раздувая по своей любимой привычке грандиозный скандал на пустом месте. Но в Империи подобный демарш священников становился практически неразрешимой проблемой. А тут ещё каанцы со своими проповедями…
Эра так глубоко погрузилась в свои невесёлые мысли, что лишь ментальный толчок матери вывел её из задумчивости. Встретившись взглядом с такими же, как и у неё, звериными янтарными глазами, принцесса увидела в них предостережение и недвусмысленный приказ держать себя в руках. Девушка едва заметно кивнула, давая понять, что приняла к сведению требование Эфы вести себя как обычно и не тревожить Сейнала. Соприкоснувшись с разумом матери, она предложила ей помощь в решении проблемы, но тут же ощутила ожидаемый отказ, её дело обеспечить безопасность своего жениха, об остальном позаботятся взрослые. Эра подавила глупое раздражение, прикрыла глаза, подтверждая, что поняла распоряжение матери, и отвернулась к Сейналу, который, увлечённый разговором с Императрицей, не обратил внимания на стремительный обмен мнениями, произошедший в его присутствии. Впрочем, человеку трудно заметить изменения в поведении своего собеседника, если эти изменения продолжались всего пару секунд…
Эпилог
Эфа молча наблюдала за красивой торжественной церемонией помолвки своей дочери и наследницы с Сейналом Лентерром, третьим сыном президента Объединения свободных планет. По случаю праздника площадь перед дворцом буквально вылизали, заодно проверив её и окружающие её здания на предмет наличия всевозможных смертельно опасных сюрпризов. Установили трибуну для почётных гостей и впечатляющее количество датчиков, подключённых к системе безопасности дворца, чтобы избежать любых непредвиденных ситуаций. При этом Хизу больше всего расстраивала необходимость присутствия на церемонии огромного количества журналистов с передающей аппаратурой, в которой подозрительной женщине-диину постоянно мерещились замаскированные бомбы и прочие малоприятные вещи.
Императрица оперлась на невысокие перильца, огораживающие площадку трибуны, на которой были установлены кресла для высокопоставленных персон, и окинула внимательным взглядом толпу за оцеплением, она тоже подозрительно относилась к всевозможным приборам в руках, не вызывающих никакого доверия людей, но вынуждена была смириться с их присутствием. Необходимость, чтоб её Саан загрыз!
Когда на помост, по обычаю установленный на площади перед дворцом, взошёл первосвященник, Эфа невольно напряглась в ожидании неприятностей. Трибуна находилась в непосредственной близости от главного места действия, и она прекрасно видела самодовольное выражение лица человека, который умудрился стать её личным врагом. Если он только посмеет нарушить договор… Но тревога оказалась напрасной. Служитель Саана занял своё место, повернувшись лицом к воротам дворца, из которых вот-вот должны были появиться будущие жених и невеста, и, начиная ритуал, забормотал молитву о ниспослании на всех присутствующих божьей благодати. Императрица пристально наблюдала за его действиями, готовая в любой момент вмешаться в происходящее. Если только этот урод попытается что-нибудь натворить… Он пожалеет! Рейт, видимо, почувствовал её состояние, он осторожно положил руку ей на колено и почти беззвучно произнёс:
– Успокойся, всё будет хорошо.
Эфа передёрнула плечами, отмахиваясь от непрошеного утешения, и снова переключила внимание на первосвященника. В этот момент заиграли гимн Объединения свободных планет и на ковровую дорожку, тянущуюся от распахнутых ворот дворца до помоста, ступил Сейнал Лентерр, третий наследник президента Объединения свободных планет. Юноша красовался в изысканном бело-золотом наряде, и Императрица, уже успевшая достаточно близко познакомиться с женихом своей дочери, сочувственно вздохнула. Она была абсолютно уверена, что идея одеться в это пышное, но наверняка крайне неудобное нечто, да ещё и фамильных цветов его дома, принадлежит явно не Сейналу и не доставляет ему ни малейшего удовольствия. Бедный парень чувствовал себя крайне неуютно под взглядами многотысячной толпы и объективами голокамер, но умело это скрывал. Признаки испытываемого им дискомфорта могли заметить только люди, которые очень хорошо его знали… или диины. Пока Эфа предавалась своим размышлениям о том, насколько отрицательно все эти торжества и всё, что с ними связано, действуют на психику нормальных существ, Сейнал преодолел расстояние, отделявшее его от помоста, поднялся по широким, крутым ступенькам и остановился перед первосвященником, который поторопился его должным образом благословить. При этом чувствовалось, что священнослужитель нервничает. Императрица довольно оскалилась, заметив, как у него дрожат пальцы. Ей нравилось, когда люди, настолько ей отвратительные, боялись её. Это было приятно.
В это время из ворот показалась Эра в своём неизменном чёрном наряде, отличающемся от материнского только формой серебряного пояса на талии, и Эфа позволила себе слегка расслабиться. Ритуал проходил по всем религиозным канонам, и никто из присутствующих не знал, что ценой этого безмятежного торжества стала серьёзная уступка Императрицы высшим церковным иерархам. Эфа яростно оскалилась под капюшоном, закрывающим её лицо, с трудом сдерживая бешенство при мысли, что ей пришлось уговаривать кучку слишком много возомнивших о себе фигляров, и не просто уговаривать, а ещё и платить за возможность провести помолвку так, как положено. И всё только потому, что в законодательстве Империи существовал опасный пробел: все акты гражданского состояния от рождения и до смерти регистрировались церковью! Если в большинстве других стран демарш первосвященников вызвал бы только общественный резонанс, но никак не повлиял бы на планы будущих супругов, которые просто оформили бы свои отношения в ближайшем гражданском отделе регистрации подобных событий, то в этом Сааном проклятом государстве, которое досталось ей не иначе как в наказание, отказ священника провести ритуал помолвки нельзя было обойти.
Пока нельзя. Императрица снова почувствовала беспокойство своего мужа и постаралась взять себя в руки. Не стоило демонстрировать окружающим обуревающие её эмоции, в конце концов, такие всплески чувств можно толковать двояко, и многочисленные журналисты, присутствующие на церемонии, не преминут выбрать самое неподходящее для неё объяснение. Однако под тканью губы сами собой изогнулись в предвкушающей улыбке, которая повергла бы первосвященника в ужас, если бы он только смог увидеть её. Эфа планировала сполна посчитаться с людьми, воспользовавшимися непростым положением, сложившимся в Империи, и прискорбным пробелом в её законодательстве, а заодно и исправить недочёт своих предков таким образом, чтобы не вызвать возмущения простых граждан. Очень скоро и в этой стране, как и в большинстве других известных ей государств, церковь станет только культурным институтом, никак не связанным со светской властью и не имеющим никакой реальной возможности повлиять на её решения. Скоро человек, посмевший ставить ей условия, пожалеет о своей самонадеянности, и никто не сможет доказать, что этот кризис случился по её приказу. Императрица довольно оскалилась. Иногда старый обычай посещения семьи, из которой наследник или наследница трона берут супруга, может оказаться очень кстати. Действительно, лучше, чтобы подобные события происходили во время её отсутствия в стране… В следующее мгновение Эфе пришлось отвлечься от своих планов мести и обратить внимание на церемонию. Творилось что-то непонятное.
