— Хочешь, я исполню любое твое желание? — неожиданно спросил демон. У него оказался приятный голос, так непохожий на вчерашний яростный хрипящий рев. Негромкий, мягко шелестящий, как листья осенью, когда гуляешь по аллее и чувствуешь, как они шепчутся, ломаются, вздрагивают под подошвами ботинок. Его голос навевал осеннее сонное спокойствие.
— Конечно, хочу. Засунь руку в задницу и сделай маме ручкой, — машинально ответила я, уже привыкшая к извращенским подколам Эйхена. Исполнитель желаний шхэнов.
Демон глухо зарычал, и я едва сдержалась, чтобы не вжаться в стену.
— Ничего ты мне не сделаешь. — Мой голос даже для меня звучал неубедительно.
— Ты так уверена, козявка? — осклабился он. — Я найду всех твоих потомков, всех твоих родственников, всех твоих еще живущих предков и вскрою им череп, вырву им кишки и намотаю их на руку, как праздничную ленту. А ты будешь смотреть, малявка, и я буду наслаждаться твоим ужасом.
Я задумчиво запихнула в рот остатки бутерброда, прожевала, потом неторопливо подошла и села на корточки перед демоном. Вблизи он оказался еще, если можно так выразиться, нечеловечнее. Тускло-серая кожа. Трудно поверить, что у кого-то такой оттенок может смотреться так естественно. На висках, на стыке линии роста волос и кожи, странные полупрозрачные темно-серые вкрапления, смахивающие на чешую.
— А почему у тебя чешуя на башке? У демонов что, предки — рыбы? — Он оскалился, наклонился вперед, лишь призрачная грань между нами не давала ему оказаться еще ближе. В глазах сверкало желтое, медное расплавленное море, которое завораживало так же, как и безграничная темнота. — Что, не рыбы? Хотя о чем это я… А, ну да. Ты будешь сидеть здесь, демон, пока не согласишься. Не знаю, насколько вы выносливы, но тебе тоже нужно есть и пить. Я буду есть, что мне угодно, у тебя на глазах. Я буду спать в мягкой постельке. А ты будешь торчать здесь на ледяном полу и медленно подыхать от голода и жажды.
— И это нас, делхассе, еще называют безжалостными, — усмехнулся демон. В какой-то момент я поняла, что не могу смотреть ни на что, кроме его клыков. Острых, снежно-белых, созданных для того, чтобы рвать живую плоть.
— Все в мире относительно. А вызвали мы тебя не ради развлечения, а потому что нам всем действительно приперло. И я пойду до конца, демон, ради того, кто зависит от меня. Может, я и трусливая с виду, у любого коленки подогнутся, когда такая тварь, пуская слюни, кидается, но я не сдамся. Потому что выбора у меня нет.
— Какая речь! Мне начать восхищаться? — Демон приблизился еще, уперся широким лбом в невидимую границу, я видела его близко-близко. Кожа у него на вид была грубой, словно присыпанной серой каменной крошкой. — Кого ты хочешь убить, козявка? Маму, папу? Изменчивого возлюбленного? Престарелую тетушку ради наследства? Ты можешь сказать дяде демону все.
Пока я болтала с демоном, меня не отпускало странное ощущение, будто мы — старые приятели, собрались здесь за чашечкой чая. Полумрак комнаты, единение, отрезанность от всего остального мира. Какая-то ненужная, раздражающая интимность.
— Мы никого не хотим убить.
— Все хотят быть счастливыми, — усмехнулся демон. — А счастье для большинства это чужая боль. Но подумай, козявка, разве вы имеете на нее право? Чем вы лучше?
— Для меня счастье, чтобы чужая боль прекратилась. Ты кое-кому можешь помочь.
— Маленькая козявка с благими намерениями, да? — Он развеселился. — Но что ты можешь сказать об остальных? Если они попросят меня о чьем-то убийстве, готова взять это на свою чистенькую совесть? Какую-нибудь невинную старушку, не подозревающего ни о чем человека, отъявленного подонка и мерзавца, которого уже земля не носит… Но кто вы такие, чтобы судить, что они заслужили чудовищную смерть от моих рук? Скажи мне, малявка, у вас есть это право?
Он явно знал, как давить на слабые места. У меня появилось мерзкое предчувствие, потому что он перечислил все мои страхи. Глядя на эту зверюгу, даже не подумаешь, что он обладает такой невероятной проницательностью.
— Да никто не будет заставлять тебя убивать!
— И ты им веришь? — Демон веселился еще больше. — Сама невинная наивность. Вы, люди, не вызываете делхассе ради мелких шалостей. Только ради больших. — Он загоготал. — Они могут сейчас утверждать что угодно, но когда придет время, назовут совсем другое. И меня уже не остановишь. Я прорвусь через любые укрепления, любые заклинания, через каменные стены и водные преграды. И вырву чужое сердце, разорву на части, выпущу кишки. От меня не спастись.
«Только о чужих кишках и думает», — перекосило меня.
— Да не будем…
— Ты их настолько хорошо знаешь? Их тайные желания, страхи? Что происходит в их голове?
— Да! — сказала я. А потом задумалась. Я была уверена точно только в Феолески. Прямолинейная, насмешливая, крикливая. Но приканчивать и калечить никого не будет. Ильдар — тихий, молчаливый, замкнутый тип. Но у него болен отец, и хоть не знаю, что у него в башке творится, уверена, что он загадает. С эльфом было паршивей. Я не была уверена ни в чем.
— Загадай свое желание. И я выполню его. Спасу, кого хочешь. Зачем позволять остальным творить зло твоими руками? Потом отпустишь меня.
На секунду я задумалась. А если заставить выполнить демона три желания, а не четыре? Но кто я такая, чтобы лишать эльфа единственного шанса.
— А тебе-то какая разница?
Демон продолжал как ни в чем не бывало:
— Сама посчитай. Одно желание лучше, чем четыре. Я не собираюсь тратить на вас, мелких поганых заморышей, свои силы.
— Нет. Либо четыре, либо торчишь тут вечность.
Он глухо зарычал.
— Судя по твоим клыкам, — продолжала рассуждать я, — ты любишь кровь и мясо. К тому же ты здоровый и наверняка много жрешь. И скоро начнешь подыхать от голода. Знаешь, что я съем, когда выйду из этих темных-темных комнат? Прожаренный бифштекс с картошкой, который так вкусно пахнет, из парного мяса, горячий, дымящийся. С луком. И его кусочки я буду медленно жевать, а потом они будут скользить в желудок.
У меня слюни потекли. На самом деле нормальный бифштекс я ела прошлым летом, когда гостила дома, но воображение у меня хорошее.
— Я вырву твое сердце и сожру его, — доверительно пообещал демон.
— Шхэн тебе это удастся. Соглашался бы поскорее, меньше голодать будешь. Никто не собирается просить о господстве над миром, у нас у всех вполне простые желания. Для тебя.
Он резко кинулся. Замолотил кулачищами, метя мне в лицо. Я отпрянула, не удержала равновесие и, рухнув с корточек, отползла назад, помогая себе руками и отталкиваясь ступнями. Демон захохотал — громоподобно, раскатисто, глядя на меня.
— Жалкая козявка! Твоя смерть будет долгой.
— А правда, что демоны тупые? Не можешь ничего придумать получше?
Он промолчал.
