— Ты о сокровище? — выдохнула Мэдди, которая никогда не забывала сказки о зарытом золоте.
Одноглазый задумчиво улыбнулся ей.
— Так оно правда здесь?
— Оно здесь, — признал Одноглазый. — Оно пятьсот лет лежало в земле и ждало возможности вырваться на свободу. Без тебя я отступил бы и никогда бы больше о нем не думал. С тобой у меня появился шанс. Но ты была так юна, совсем крошка. Кто знает, какие силы разовьются в тебе со временем? Кто знает, кем ты можешь однажды стать со своей руной?
Мэдди слушала, широко распахнув глаза.
— Поэтому, — сказал Одноглазый, — я стал учить тебя. Я научил тебя всему, что знал сам, я следил за тобой, отдавая себе отчет, что чем сильнее ты становишься, тем скорее случайно потревожишь то, что спит под холмом.
— Гоблинов? — спросила Мэдди.
Одноглазый медленно покачал головой.
— Гоблины — и их капитан — знают о тебе со дня твоего рождения. Но до сих пор у них не было повода опасаться твоих способностей. Однако твоя утренняя выходка все изменит.
— В смысле? — тревожно спросила Мэдди.
— В смысле, их капитан не дурак, и если он заподозрит, что мы охотимся за… сокровищем…
— То есть гоблины могут найти золото?
Одноглазый нетерпеливо фыркнул.
— Золото? — повторил он. — Эти бабушкины сказки?
— Но ты сказал, что под холмом зарыто сокровище.
— Да, — согласился Одноглазый, — так и есть. Сокровище Древнего века. Но не золото, Мэдди. Нет ни слитка, ни крупицы, ни даже медного грошика.
— Так что же там за сокровище? — поинтересовалась девочка.
Он помолчал.
— Его называют Шепчущим.
— А что это? — не сдавалась Мэдди.
— Я не могу тебе сказать. Возможно, позже, когда мы окажемся в безопасности.
— Но ты же знаешь, что это такое, правда?
Одноглазый едва сдерживал раздражение.
— Мэдди, — произнес он, — сейчас не время. Это сокровище может оказаться опасным не менее, чем ценным. Даже говорить о нем лишний раз не стоит. И во многих отношениях было бы куда спокойнее, если бы оно осталось забытым и спящим. — Он прикурил от огненной руны Кен, ловко прищелкнув пальцами. — Но оно проснулось, к добру или не к добру, и великая опасность грядет, если кто-нибудь найдет его, найдет и использует.
— Кто, например? — спросила Мэдди.
Он посмотрел на нее.
— Кто-то вроде нас, разумеется.
Сердце Мэдди стучало быстрее, чем молот ее отца.
— Вроде нас? Так я не одна такая? И ты с ними знаком?
Одноглазый кивнул.
— Сколько их? — выпытывала девочка.
— Какая разница?
— Для меня — большая, — пылко ответила Мэдди.
Есть и другие, но Одноглазый никогда о них не упоминал. Кто они? Где они? И если он знал об их существовании все это время, значит…
— Мэдди, — начал он, — я понимаю, это тяжело. Но ты должна мне доверять. Ты должна мне поверить, когда я расскажу тебе все, что скрывал до поры, несмотря на то что время от времени я вводил тебя в заблуждение…
— Ты мне лгал, — уточнила Мэдди.
— Я лгал тебе для твоей же собственной безопасности, — терпеливо сказал Одноглазый. — Волки из разных стай не охотятся вместе. Иногда они даже охотятся друг на друга.
Девочка повернулась к нему с горящими глазами.
— Почему? — поинтересовалась она. — Что такое Шепчущий? Почему он так для тебя важен? Кстати, откуда ты столько о нем знаешь?
— Терпение. Сперва Шепчущий. Потом я отвечу на все твои вопросы, обещаю. Но сейчас нам есть чем заняться. Холм не открывался уже сотни лет. Нам придется взломать защиту. Найти руны. Снять заклятия.
Одноглазый вытащил из мешка знакомый предмет и протянул его девочке.
— Что это? — не поняла Мэдди.
— Лопата, — сообщил он. — Потому что волшебство, как и успех, на одну десятую состоит из таланта и на девять десятых — из тяжелого труда. Тебе придется расчистить фигуру Лошади на четыре или пять дюймов в глубину. Это может потребовать времени.
Мэдди подозрительно глянула на него.
— Я вижу, лопата всего одна, — заметила она.
— Гению лопата ни к чему, — сухо бросил Одноглазый и уселся на траву, чтобы докурить трубку.
Работа оказалась долгой и утомительной. В длину Лошадь была двести футов от носа до кончика хвоста. Долгие годы обветривания, пренебрежения и запустения наложили свою печать на часть тонких деталей. Но глина холма была плотной и твердой, а Лошадь была сделана на века. Чтобы обеспечить сохранность силуэта, вокруг нее через определенные промежутки были нанесены предупреждающие знаки и рунные метки.
Одноглазый предположил, что рун всего девять, по одной на каждый из Девяти миров, и им придется найти все, чтобы отворить вход.
Первую, нацарапанную на речной гальке и зарытую под хвостом Лошади, нашел Одноглазый.
— Мадр, Срединные миры. Люди. Хорошее начало, — сказал он, прикасаясь к руне, чтобы та вспыхнула.
Он прошептал заговор «Сотвори из праха…», голова Лошади мгновенно озарилась ответным мерцанием, и почти сразу же Мэдди нашла под дерном руну Юр.
— Юр, Подземный мир. Основание. Теперь все пойдет быстрее.
И вправду пошло: Юр осветила дорогу к Райдо, Чужим землям, спрятанной под брюхом Лошади, затем к Логр — Морю — во рту Лошади.
Далее за одной ногой была обнаружена Беркана, для мира Сна, за другой — Наудр, для Мира мертвых.
За третьей — Хагал, для Нижнего мира, за четвертой — Кен, для Хаоса, или Запредельного мира.
И наконец, прямо посреди Ока Лошади, руна Небесной цитадели — Ос, асы, самая яркая, похожая на центральную звезду Охотника в созвездии Тьяцци, сияющую ясными зимними ночами над Семью Спящими.
