В благодарность за жертву ему пожаловали Слово. Весьма необычно для младшего, в особенности для младшего, который едва завершил двенадцатый год обучения, но в некоторых случаях допускались исключения. Кроме того, полевые агенты Ордена нуждались во всей возможной защите.
Во время своей первой вылазки из Края Света экзаменатор обнаружил около двух дюжин случаев, достойных рапорта в отдел записей. Большинство из них оказалось ерундой: жулики и полукровки, чужаки и чудаки, не обладавшие подлинной силой, о которой стоило бы говорить. Он смирился с тем, что в основном ему приходится изо дня в день раскапывать трущобы гоблинов, восполнять священные источники, рушить стоячие кольца и следить, чтобы старые беспорядочные пути оставались мертвыми и погребенными.
Но иногда ему встречались случаи — тревожные случаи, — которые всецело оправдывали его жертву. Таким случаем был и одноглазый мужчина из Мэлбри. Экзаменатор разрывался между надеждой обнаружить наконец нечто достойное внимания Главного экзаменатора и страхом в одиночку иметь дело с тварью.
Ему бы очень хотелось, чтобы мужчина был связан силой Слова. Но экзаменатор потратил слишком много сил на сосредоточение на холме Красной Лошади, и теперь ему понадобится долго медитировать, чтобы осмелиться вновь использовать Слово.
Поскольку Слово не повседневный инструмент, за каждое его использование — не считая военного времени — следовало полностью отчитываться и проставлять дату в тяжелых гроссбухах отдела записей. Кроме того, Слово было неповоротливо, иногда занимая часы для подготовки, хотя его последствия были стремительны и разрушительны. И конечно, оно было опасно. Экзаменатор использовал его чаще многих — сто сорок шесть раз за свою долгую карьеру, — но всегда с внутренней дрожью. Ведь Слово — это язык Безымянного. Призвать его — все равно что войти в иной мир, произносить его — общаться с силой, что ужаснее демонов. Еще за страхом таился более глубокий и куда более опасный секрет — экстаз Слова.
Ибо Слово было пагубным пристрастием, наслаждением превыше любого другого, вот почему оно давалось лишь тем, кто доказал собственную способность выдержать его. Экзаменатор не осмеливался использовать его дважды в день, и никогда — без должной процедуры. Поскольку, несмотря на свое воздержание, в отношении Слова экзаменатор был подлинным обжорой, он постоянно стремился удержать свои аппетиты в тайне и под контролем. Даже сейчас соблазн использовать его был почти невыносим. Произносить, видеть, знать…
Экзаменатор посмотрел на своего пленника: мужчину лет пятидесяти — шестидесяти, а то и старше, одетого в кожаные штаны бродяги и плащ, заплаты на котором давно покрыли исходную ткань. Он выглядел безвредным, а также казался человеком, но экзаменатор знал, что демон способен принять любое обличье, и ни на секунду не был обманут его внешним видом.
«По Метке его узнаете его», — гласит Книга Апокалипсиса.
Но еще больше пленника изобличала Книга Слов, в которой даны все известные руны Старого алфавита и их варианты, равно как и некоторые толкования. При помощи этого списка экзаменатор тут же узнал Райдо, Странника, и его подозрения быстро переросли в уверенность.
От его внимания, разумеется, не ускользнуло, что руна Странника, хотя четкая и целая, была тем не менее перевернута. Но бдительности в связи с этим экзаменатор не ослабил. Даже сломанные чары могут быть смертельны, а уж целая рунная метка — перевернутая или нет — настоящая диковина. Если честно, в последние тридцать лет ему не удавалось поймать никого подобного своими руками, и он догадывался, что этот человек, каким бы деревенщиной он ни казался, может на поверку быть во вражеском лагере кем-то поважнее простого пехотинца.
— Твое имя, приятель, — повторил экзаменатор.
В отсутствие пастора он осмелился вытащить кляп изо рта чужака, однако цепи в целях безопасности оставил на месте. Человек должен был испытывать ужасное неудобство, но он молчал и просто разглядывал экзаменатора единственным неестественно блестящим глазом.
— Твое имя! — крикнул экзаменатор и сделал вид, что пинает нахально развалившегося бродягу.
Но не пнул его. Он был экзаменатором, а не следователем и находил жестокость отвратительной. Кроме того, он помнил демона со сломанной рунной меткой, который лишил зрения трех членов его Ордена, и полагал, что время для опрометчивых поступков еще не наступило.
Один засмеялся, словно прочел мысли экзаменатора.
— Мое имя — Неназванный, — злобно ответил он, — ибо их у меня много.
Экзаменатор вздрогнул.
— Ты читал Хорошую Книгу?
Один снова засмеялся, но промолчал.
— Если читал, — продолжал экзаменатор, — то наверняка знаешь, что тебе недолго осталось. Зачем противиться? Твое время вышло. Скажи мне то, что я хочу знать, и, по крайней мере, избегнешь большей боли.
Один промолчал, ненатурально улыбаясь.
Экзаменатор сжал губы.
— Что ж, — произнес он, поворачиваясь к двери. — Ты не оставил мне выбора. Когда я вернусь, ты будешь умолять меня выслушать все, что знаешь.
Один закрыл глаз и притворился, что спит.
— Быть посему, — сухо бросил экзаменатор. — Подумай пока до завтра. Ты можешь обмануть меня, приятель, но я обещаю, что ты не обманешь силу Слова.
— А другого способа нет? — спросила Мэдди.
— Доверься мне. Я оракул.
Мэдди снова заглянула в ледяной гроб, в котором лежала бледная женщина с мягко сияющими в холодном свете цветами. Голубые оттенки сковавшего ее льда отбрасывали смертные тени на черты лица. Короткие волосы, такие светлые, что почти терялись в морозном саване, колыхались вокруг ее головы, точно водоросли.
Бросив Беркану, Мэдди сощурилась, и заклятия, которые сковали ледяную женщину, проявились более явно. Как и в первый раз, они напомнили те, что удерживали Шепчущего, но было их куда больше, они опутывали гроб Спящей сложным клубком переплетенных чар.
— Осторожнее! — предупредил Шепчущий. — Здесь могут быть подстроены ловушки.
Он не ошибся. Теперь Мэдди их видела, они сработали бы, если бы кому-то хватило безрассудства дотронуться до Спящей. Защитная мера — но для кого? Девочка осторожно коснулась рун кончиками пальцев. От прикосновения они засветились ледяным голубым, и Мэдди почувствовала, как они жаждут, стремятся, тщатся вырваться на свободу.
— Подумай, что они могут тебе поведать, Мэдди, — вкрадчиво произнес Шепчущий. — Тайны, утраченные с Конца Света. Ответы на вопросы, которые ты никогда не осмеливалась задавать, — вопросы, на которые не ответил бы даже Один…
Мэдди знала, это будет легко. Руны под ее пальцами оживали и разгорались почти самовольно. Нужно только немного помочь. И что, если в обмен она получит ответы на вопросы, которые мучили ее всю жизнь?
