Потому что «Родину не выбирают, щенок!» — это опекун говорил, а у кузнеца Герберта была другая любимая присказка: «Жить захочешь — и не так раскорячишься!» Что тоже было правдой.
А ранним утром над двориком с колодцем завис крылатый имперский пегас. С него прямо в окно спальни опекуна легко скользнул человек в добротной, но неброской одежде.
Опекун с головой, забинтованной в разорванную на длинные полосы простыню, лежал в болезненном забытьи. Его чувствительная натура не вынесла стольких потрясений, попутно в мокрых штанах он замерз и простудился, и лихорадка овладела его телом.
Занавеси балдахина были тщательно задернуты, чтобы больной болел в свое удовольствие.
Человек раздвинул бархатные полотнища и аккуратно всадил спящему длинный и узкий кинжал прямо в сердце, оборвав земной путь неудачливого щеголя.
Затем поднялся на чердак, намереваясь, согласно приказу, покончить и с воспитанником. Зарезать солому было труднее, хотя старая рубашка Рету оказалась безнадежно испорченной.
Человек, в гневе распинав соломенное ложе, задумался. Указания работодателя были четкими и ясными: убрать воспитанника, убрать воспитателя. Они — лишние.
Человек подозревал, что это было связано со смутой, возникшей в Империи, но свои подозрения держал при себе, потому что его совершенно не касалось, по каким причинам ему поручили несложное, но тем не менее требующее определенной сноровки дело.
Теперь же предстояло решить, как отчитываться о выполненной работе. Она ведь выполнена наполовину, как ни крути. Но, с другой стороны, кто будет проверять? А за наполовину выполненную работу и оплату срежут наполовину, если не меньше. Человек не работал за идеи, он работал за золотые. Это была не его вина, что воспитанник отсутствовал в постели. Это с воспитателя надо спрашивать, почему мальчишка в такой час шляется неизвестно где. Было бы заказанное лицо на месте — устранитель выполнил бы поручение, как всегда, образцово. Невыполнение, точнее, недовыполнение задания нанесет непоправимый вред его, устранителя, репутации. А этого допустить нельзя.
Порассуждав так и пришедши к ясному логическому выводу, что во всем виноват опекун, неприметный человек решил: задание выполнено целиком и полностью.
Он успокоился, раскидал сено по всему чердаку и поджег, особенно тщательно в укромных уголках под балками. Убедившись, что разгорается хорошо, спустился вниз, в спальню. Вскоре и там запылало.
Человек выскользнул из окна, легко перескочил с подоконника в седло крылатого коня. И покинул городок без всякого шума, ровно так же, как в нем появился.
Глава третья Бездна Невендаара
Над ночным Невендааром стремительно несся дракон.
У Рету уши закладывало от тех виражей, что выделывал советник в драконьем облике. Костяные шипы спасали, не будь их, Рету давно бы кувыркнулся с драконьей спины и полетел над родной страной, махая дерюжкой вместо крыла.
А еще Рету порадовался, что в Невендааре терраморфинг процветает: когда внизу темная земля вспучилась рубцами и ожогами, хорошо различимыми ночью, даже младенец бы понял, что под ними территория, занятая Легионами Проклятых. Летели они строго на восток, в горы. Раньше здесь было чисто, эльфийские леса южнее росли. Теперь же получалось, прямо под боком у Империи очередной очаг проклятого Бетрезена, да забудется его имя, преспокойненько образовался. И опекун-то знал, раз собрался переметываться, как только в столице жареным запахло. Только напутал чего-то, видно, раз локоны ему опалили вместо принятия в ряды.
Делать все одно было нечего, и, сидя в укрытии на спине летящего дракона, Рету стал думать, как же мог опекун получить новости из столицы. И маг ведь тоже узнал.
Когда гарнизон убрали, в городке ни одного крылатого пегаса не осталось, откочевали вместе с имперскими рыцарями. А гонять на окраину каждый раз всадника на крылатом коне — накладно даже для Империи, казна-то пустая, иначе не поддержали бы дворяне этого племянника казненного предателя.
Кони — они большие, едят много, овес дорогой… А голуби — маленькие. Им этого овса не как лошади нужно, а совсем чуть-чуть. Вспомнил Рету, что голубиная почта в городке была! Правда, не столько в городке, сколько в монастыре. Там служки о голубях заботились, разводили их. И новости-то наверняка первыми получали. Потому что даже если во дворце восстание, в храме обычно тихо и мирно, церковь старается в стороне от смут держаться…
А маг в монастыре частый гость был — он монастырские книги лечил, червей из них выгонял, которые переплеты и пергамены грызли, с молью боролся. Ветхие страницы укреплял, рисунки заново раскрашивал, если старая краска осыпалась. Маг книги любил, делал это для монастыря безвозмездно, то есть даром. Вот его там и привечали.
А опекун в храме монастырском всегда свои грехи после попойки замаливал. Денежку жертвовал. Вроде как откупался от Всевышнего за все свои пакости.
Казалось бы, и малость совсем, сообразить, откуда в городке последние новости из столицы, — но так приятно Рету стало, что разобрался с этим, прямо на душе легко. Не совсем он, Рету, пропащий человек, есть голова на плечах! Не зря его мамушка Лаида всегда хвалила.
Пока он размышлял, костяной дракон поднялся выше: внизу пошли матерые горные хребты, снег на которых не тает и летом. Черные граниты, серые базальты… Ветер отполировывал скалы до зеркального блеска. Здесь не было жизни — один холод. Ночь уже перевалила на вторую половину, и свет луны тоже казался ледяным, безжизненным. Он делал черное еще чернее, а серое превращал в стальное, холодное. Снег в этом призрачном свете искрился, как, должно быть, искрятся толченые бриллианты.
Рету от неминуемого превращения в льдинку спасал тот жар, что шел и от герцога, и от преображенного советника; жар подземных глубин, адского пламени, пылающей лавы вулканов.
Перевалив через ощетинившийся скалами хребет, дракон начал закладывать круг над высокогорным плато. Этот относительно ровный пятачок в самом сердце вставшей на дыбы земли был полностью неприступен, почти отвесные стены плато обрывались в пропасти, дно которых не дано было увидеть никому.
На вершине гигантской горы, примыкавшей к северной оконечности пятачка, бывали лишь звезды и ангелы. Облака устраивались на отдых куда ниже.
В самом центре плато зиял огненный провал, проход в самые недра земли. Именно туда, сложив крылья, спикировал с ночного, усеянного колючими звездами неба дракон с костяным троном на спине.
Ворвавшись на безумной скорости в подземелье, спиралью уходящее вглубь, к корням гор, дракон понесся по извивам. У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у… низко гудел воздух в подземных коридорах. Рету не мог видеть, что там впереди, но он замечал испуганно вжавшихся в стенки обитателей подземелья, что крылатых, что бескрылых.
Чем ниже они спускались, тем светлее становилось: подземное пламя бушевало в расщелинах и пропастях подгорных пустот. Из этого пламени выступали причудливые столбы, мостики и арки. Беседки и площадки застыли на таких тонких основаниях, что казалось, они парят над пламенем, жадно лижущем их подножия.
