Рету принял какую-то шубу из королевского гардероба, накинул на плечи. Придерживая Плюшку, выбрался из кареты. Альберих обменялся с Гальванюсом валяным, непромокаемым дождевым плащом и забрался в карету на место мальчика
Теперь лошадьми правил высокий подручный королевы Мародеров. Он вручил Рету заряженный арбалет, второй положил около себя так, чтобы удобно было взять.
А Рету вдруг вспомнил, что его волновало все это время:
— Гальванюс, но ведь наше бегство только отодвинет облаву? Они просто двинутся по нашему следу, мы же у них на поводке. Может быть, оставить эту вещь, ради которой Серый археолог готов пустить вашу кожу на перчатки?
Гальванюс присвистнул
— Он-то, может быть, и готов, да только я не готов расстаться со своей шкуркой.
Он запустил руку себе за пазуху, вытащил — на ладони светился ключ.
— Видал?
— Вы украли у Гардаруса ключ? — ахнул Рету. — Но как?
— Секрет, — расплылся в улыбке подручный королевы Мародеров. — Впечатляет, да? О, брат, мы на ходу подметки режем!
— Но я не думаю, что ассасин откажется от преследования, — упрямо сказал Рету.
— Не откажется, — подтвердил Гальванюс — Но хоть из городка мы убрались, и то хорошо… Нам нужно отъехать подальше, пока ночь, а потом дать лошадям роздых.
— А почему бы нам сейчас не остановиться? — предложил Рету. — Мы далеко отъехали.
— Друг мой юный, — Гальванюс убрал светящийся ключ, — здесь лучше не останавливаться. Иначе лошадей нам до костей обглодают. Живьем. И на ком мы тогда поедем? На Альберихе? Да-а-а, я бы не отказался сейчас ни от пегаса, ни от грифона, ни даже от дракона, только покладистого.
Равнина, по которой пролегал имперский тракт, в лунном свете была унылой и безжизненной. Пологие холмы, лес в отдалении. Настоящие горы, те, в которых спрятался замок королевы Мародеров, были еще далеко. А где-то позади остался город Кастр, а за ним колыхались мокрые травы Кентаврийских равнин. И шатры кентавров племени Файноса стояли на новом месте.
Погрузившийся в воспоминания Рету не сразу заметил серый холмик посреди дороги.
Но холмик поднялся на ноги — и лошади встали.
Луна освещала седую шерсть волка-призрака, пришельца из другого мира Волк запрокинул голову и низко завыл. От этого протяжного воя не было спасения, он нес смерть всякому, кто его слышал.
Не в силах пошевелиться, Рету смотрел, как призрачный волк не торопясь подходит ближе, выбирая первую беспомощную жертву. Волчьи глаза смотрели ласково — призрак любил свою еду.
Больно царапнув коготками, задрыгалась жабка — и с Рету спало оцепенение, наложенное призрачным воем. Рету выстрелил из арбалета.
Жабка выпуталась из шали и перепрыгнула к замершему Гальванюсу. Тот тоже очнулся, вторая стрела вонзилась в волка, а потом подручный королевы Мародеров быстрой тенью соскользнул на дорогу — и довершил дело кинжалом.
— Вот зараза призрачная! — выругался он, вытаскивая клинок из трупа и забирая стрелы. — В самую глухую ночь караулит.
Из кареты выскочил Альберих. С третьим арбалетом.
— Чего стоим? — рявкнул он.
— Да так, решили справить малую нужду, — хихикнул Гальванюс — Спи себе, чего скачешь.
— Ага, так я тебе и поверил.
Альберих осмотрел призрачного волка, носком сапога потыкал в клочкастый бок.
— Я его в кусты оттащу, — решил он. — Нечего ему на дороге валяться, внимание привлекать.
Плюшка снова забралась к Рету под шаль.
Подручные королевы Мародеров убрали волка с дороги и Альберих, отчаянно зевая, отправился спать дальше.
— Одно утешает, что эти твари такими большими стаями, как обычные волки, не ходят, — жизнерадостно сообщил Гальванюс, усаживаясь на свое место. — Светает уже, может быть, и проскочим. Ты сильно испугался?
— Я не успел, — честно признался Рету.
Только сейчас ему стало страшно, но Плюшка была такая теплая, что холодный страх рядом с ней как-то не уживался.
Рету огляделся — небо посерело и становилось все светлее и светлее, потихоньку занималось утро, пусть и неяркое. Как-то и не верилось, что ночь осталась позади.
Карета тронулась. Вот только спокойствие Гальванюса бесследно улетучилось. Он ерзал на сиденье и бормотал себе под нос непонятное.
Рету разобрал что-то вроде: «Зеркало судьбы», а быть может, и «Меркало ботвы» и «Мало! Мало!» А чего мало — он так и не сообразил
Наконец Гальванюс перестал бормотать и проговорил более отчетливое и разборчивое.
Он сказал
— Маны в обрез, Бетрезен меня побери!
— Поберегите, раз в обрез, — посоветовал от чистого сердца Рету.
— А сердце мне говорит: нельзя. Трать срочно, потом поздно будет, — объяснил Гальванюс
— А на что тратить-то?
— Есть одна штука, в которую можно заглянуть. Но маны так мало, что сделать это можно лишь в случае самой крайней необходимости. А я не могу понять — с одной стороны, все спокойно, с другой — у меня мурашки по спине забегали. Ты ничего не чувствуешь?
Рету прислушался к себе. Вроде бы ничего… Только в ушах так — пум, пум, пум, пум…
— Пумкает в голове иногда, а так ничего, — честно сказал он.
— И у тебя пумкает, — помрачнел Гальванюс. — Ладно.
Он натянул поводья — и лошади встали посреди дороги.
Подручный королевы Мародеров соскочил с козел, ужом нырнул в нутро кареты. И почти сразу вынырнул, плотно прикрыл дверцу, забрался на козлы. В руках у него был потертый бархатный чехол Он бережно достал оттуда металлическое зеркало. Резную рамку украшали самоцветы. Морщась и дергаясь, словно ему иголки в спину втыкали, Гальванюс снял с пояса мешочек, вынул оттуда граненый хрустальный пузырек с плотно притертой крышкой. В пузырьке мерцал белоснежный порошок растертого кристалла маны рун. Откупорив крышку, подручный королевы Мародеров наклонил длинное горлышко пузырька — светящиеся крупинки просыпались на зеркало, и оно вспыхнуло, отражение приобрело глубину, стало отчетливой картинкой.
Гальванюс положил тонкие пальцы левой руки на драгоценные камни рамки и что-то лихорадочно забормотал. Картинки в зеркале менялись одна за одной — отмытый дождем городок Кастр, серебряноволосый археолог, чьи черные глаза гневно сверкали над закрывающей нижнюю часть лица фиолетовой повязкой. Отвалы земли около старых развалин, черные в темной ночи. Вихрь, поднявшийся над храмом. Вставшая из раскопа чудовищных размеров фигура с огромными руками, странная, словно глиняная. И светящиеся синим безумные очи.
Последняя крупинка маны выпала из пузырька — зеркало показало, как земляной великан целеустремленно шагает по тракту, и погасло, лишь серое небо отразилось в полированном серебре.
