Анна узнала эту историю от одной из придворных дам, данных ей в услужение Жилем, и благоразумно решила сразу же выкинуть ее из головы. Все-таки чего не бывает на войне, и нельзя же обращать внимание на всякую обозную шлюху, которой маршал оказал честь. На будущее же она решила проследить, чтобы спальня барона была открыта лишь для нее одной. Анна могла согласиться с ролью наложницы, возлюбленной блистательного маршала, находящейся в замке лишь по его прихоти. Но при этом она желала оставаться единственной, не сдавая своих позиций ни хорошеньким горничным, ни смазливым пажам, коих в замке было в изобилии.
Решив при первом удобном случае сообщить о своем решении Жилю, она невольно согласилась с мыслью, что останется лишь его любовницей, не помышляющей когда-либо сделаться законной супругой.
От такого решения все тело Анны сотрясалось, точно в лихорадке, шутка ли, дочь рыцаря, магистра ордена Верности – любовница маршала Франции! Ее дети в лучшем случае будут бастардами, а сама она всегда будет презираема всеми порядочными женщинами и матерью католической церковью. Отринута от собственного дома, выброшена из Лявро, куда ей, падшей, потерявшей честь, теперь дорога заказана, проклята…
Анна понимала, что будет проклята отцом, если не вернется к нему по доброй воле. Еще больше она боялась того, что тщеславный и обидчивый Гийом ле Феррон соберет отряд и предпримет осаду Тиффорга, под стенами которого ему придется погибнуть, заставив дочь всю оставшуюся жизнь молить Господа за его душу и проклинать себя за ослушание. Но все это было ничто перед другой угрозой – страшной, как сама смерть – угрозой церковного отлучения. Вот чего боялась Анна больше всего на свете, даже больше костра! Она боялась сделаться отрезанной ветвью, отломленным ломтем, боялась потерять любовь Господа!
Хотя, если подумать, какой церковный суд станет отлучать любовницу самого влиятельного и знаменитого воина Франции, потомка легендарного рыцаря Дю Геклена?
О том, как проходил роковой совет в замке Тиффорг
Однажды, поднявшись на башню, Анна заметила небольшой отряд, приближавшийся к замку. Напрягая зрение, она пыталась разглядеть знамена, но ей это не удалось, так как те намокли и прилипли к древкам. Небольшая квадратная карета, больше походившая на ящик на колесиках, была присыпана сверху снегом. Сопровождающие карету всадники кутались в теплые плащи, пытаясь как-то укрыться от ледяного январского ветра.
Возле моста процессия остановилась. Со своего места Анна наблюдала, как от отряда отделился герольд или оруженосец, чтобы по всем правилам представить визитеров капитану стражи. Но, должно быть, тот не справился с возложенной на него задачей, так как вслед за незадачливым герольдом в переговоры вступил невысокий рыцарь, в котором, к своему ужасу, Анна узнала Жака.
Путаясь в меховой накидке, она слетела по лестнице вниз, где упала бы, не подхвати ее оказавшийся поблизости Жиль.
– Здесь твой брат и отец, – нежно заглядывая в глаза Анне, шепнул он. – Ты не должна ничего бояться. Иди в свою комнату. Я постараюсь уладить все миром. Ну а нет, так нет, – машинально он коснулся рукоятки шпаги.
Анна кивнула и, побелев от страха, пошла в свою комнату. Ноги не хотели ее слушаться, и Анна несколько раз останавливалась, прислушиваясь к звукам шагов и голосам, разносимым эхом, но, разумеется, не смогла различить в них голос брата.
Замок Тиффорг был целым миром, в котором можно было затеряться и бродить, не находя выхода. Иногда Анне казалось, что когда-то здесь жили другие девушки, возлюбленные достойных предков Жиля де Лаваля. Девушки, которые давно затерялись в лабиринтах Тиффорга и превратились в бестелесных призраков. Жизнь в прекрасном замке могла продолжаться, пока была жива любовь его хозяина, потом, когда любовь уходила, исчезала и жизнь.
Когда-нибудь Анна тоже превратится в призрак. Потому что без любви нет и жизни, а есть одно только призрачное существование.
Анну вдруг окружили служанки. Проводив госпожу до ее комнаты, они стали расчесывать ее волосы, а затем прикололи жемчужную сетку с чужой косой, отрезанной у какой-то крестьянки в уплату долга ее отца. Чужие волосы были немного светлее, нежели у Анны, но под сеткой это было незаметно. На Анну надели зеленое с золотом платье, ее изящные маленькие ноги скользнули в тонкие туфли из парчи, запястья украсили браслеты с неотесанными камнями, шею и грудь отяжелили богатые ожерелья.
Анна наблюдала за тем, как изменялось в зеркале ее отражение. Наконец все было готово, но девушки не отставали от своей госпожи, точно опасаясь, что она может со страху наделать глупостей. Каких глупостей? Зачем? Анна находится в самом укрепленном замке Бретани, который только можно себе вообразить. Защитой ей – честь и любовь ее рыцаря и повелителя, замковый гарнизон и крепкие стены. Что может быть прочнее рыцарской клятвы? Что может быть вернее любви?..
В дверь постучали, одна из служанок подошла на стук и впустила пажа. Он доложил, что госпожу Анну ждут в малом трапезном зале.
Анна еще раз глянула в зеркало и, не найдя изъянов, отправилась в сопровождении придворных дам туда, где должна была решиться ее судьба.
«Сейчас все решится. Раз и навсегда», – в смятении думала Анна. Страха не было, да и откуда он мог взяться? Со спокойным достоинством она прошла в накрытый для ужина трапезный зал и, стараясь не встречаться взглядом с братом и отцом, величественно прошествовала во главу стола, где на золотом троне сидел барон де Рэ и был незанят трон поменьше, предназначенный для нее. Для его любовницы, Анны ле Феррон, потому что законная жена Жиля Екатерина де Лаваль в девичестве де Труар, по данному Жилем слову, никогда не будет допущена в волшебный и благословенный храм любви – Тиффорг, где единственной хозяйкой останется она, прекрасная возлюбленная маршала Анна ле Феррон.
При виде ее отец хмуро поднялся навстречу, но был остановлен необыкновенной силой и достоинством, исходящим от дочери. Замешкавшись, в конечном итоге он был принужден снова сесть, с ворчанием уткнувшись в свою тарелку.
Эта первая победа принесла Анне секундную радость, она подошла к Жилю и, сделав реверанс, заняла свое место.
Перед ней тут же был поставлен изящный зеленый с золотом кубок чуть меньше того, что стоял перед хозяином Тиффорга. За столом напротив них с Жилем, то есть на почетном месте, сидел отец Анны, старый рыцарь и магистр ордена Верности Гийом ле Феррон. Справа посередине, а значит на расстоянии пяти шагов, сидел Жак, рядом с ним, мирно болтая, располагались рыцари Гийом де Рикарвиль, с которым Анна встречалась еще на фронте, Жордан ля Трур из личного отряда Жака и телохранитель Симонен, с которым брат никогда не расставался. Слева ближе к середине сидел капитан ля Гир, некогда служивший под началом Жанны, и Дюнуа бастард Орлеанский. Оба ласково поприветствовали Анну. Дюнуа учтиво, как прекрасную даму, и ля Гир – как боевого товарища.
– Итак, господа, мне кажется, мы сумели достичь некоторого понимания, и, надеюсь, что вы не станете возражать, если я посвящу в наши дела рыцаря ордена Верности, телохранительницу Девы, Анну ле Феррон, – он кивнул старому Гийому, одновременно салютуя собравшимся своим кубком. – Дорогая моя, – голос Жиля был медоточив, но тверд, – твои отец и брат оказали мне честь, дав тебе разрешение и дальше гостить в Тиффорге, – он улыбнулся одними губами, в то время как глаза его оставались холодными.
