Целуя пальчики прекрасной невесты, Людвиг–Лоэнгрин еще раз попросил ее руки и получил восторженное согласие. Принц был готов немедленно отправляться вместе с Эльзой в главный собор внеземного царства Грааля, но старый король Максимилиан Иосиф Первый опередил его, назначив день венчания, которое должно было состояться после рыцарского посвящения и восшествия Людвига на престол.
Принц и его юная возлюбленная были готовы разрыдаться, ведь никто не знает, когда король Максимилиан Иосиф Второй – отец Людвига оставит этот мир, освободив трон для старшего сына, а значит, свадьба может оказаться отложенной на многие годы.
Встревоженный подобной перспективой, принц попытался возразить прадеду, умоляя изменить решение и назначить более определенную дату.
На что Максимилиан Иосиф Первый похлопал наследника Баварии по плечу, сообщив, что тот вступит на престол в возрасте восемнадцати с половиной лет, а следовательно, ждать остается чуть больше двух лет.
Поняв, что с предками спорить бесполезно, Людвиг был вынужден смириться, признав, что два года – это, в сущности, не такой огромный срок. И два года он и его прелестная невеста как–нибудь выдержат. На самом деле еще больше, чем появление в библиотеке столь высокого собрания и назначения даты собственной свадьбы с девушкой, которую Людвиг знал лишь по старинным легендам, взволновало его известие о смерти отца.
Правда, прадед не сказал напрямую, что отец умрет, дед Людвига в свое время отрекся от престола в пользу сына. Но принц прекрасно знал своего отца и понимал, что тот не отречется от престола добровольно, а значит, через два с половиной года отца не станет.
Он хотел было спросить о других своих родственниках, выяснить, как сложится его судьба и когда он встретит Эльзу в жизни, но мысль о смерти короля так захватила его, что Людвиг, сам не ожидая от себя такого, разрыдался.
Он оплакивал отца, которого все еще, несмотря ни на что, любил. Странно, Людвиг и не знал, что любит этого человека. Отца семейства, который изредка наведывался пообщаться со своей семьей и не позволял проявлять мельчайшие движения души. Человека, который боялся как огня того, что жена или дети могут любить его или нуждаться в нем. Человека, который на самом деле остро нуждался в любви и от любви бежал. Людвиг любил его, прощая и отпуская заранее.
Орден Святого Георгия
Когда горизонт посветлел и призрачные гости покинули библиотеку, Людвиг был готов к посвящению, к жизни и к смерти.
За одну ночь он сделался обладателем откровения, которое жгло его сердце, делая юного принца старше.
Он умылся и, не завтракая, дождался в своей комнате присланных за ним дедом господ, имен которых он не знал.
Ожидая, что за ним явятся одетые в традиционные орденские плащи рыцари, Людвиг был несколько разочарован, увидев перед собой двух военных, один из которых был в чине капитана, а другой – лейтенанта. Они сели в каляску деда и тронулись в путь.
По дороге, желая произвести приятное впечатление на принца, его спутники рассказывали анекдоты, над которыми сами же и смеялись. Людвигу было не до смеха. Он отвернулся к окну, пытаясь представить себе, будто скачет на коне или хотя бы находится в королевской карете, везущей его в собор или дворец, занимаемый орденом.
Вскоре экипаж остановился около здания в греческом стиле с колоннами, рядом с которым размещалось кафе «Шоколадница» и табачная лавка. Капитан первым вышел на улицу, поднявшись по ступенькам крыльца, позвонил в дверь. Ему открыли, и вскоре вся компания оказалась в полутемной передней.
Встречающий их швейцар был одет в обыкновенную ливрею, какие часто можно заметить на швейцарах, работающих в богатых домах и даже гостиницах. И снова ничего хоть сколько-нибудь говорящего о том, что здесь собираются рыцари.
Ни лат, ни плащей, знамя с эмблемой Святого Георгия на стене. Люди в вицмундирах, светских фраках. Несколько женщин, одетых по последней моде. Все они стояли какое–то время молча, выжидая какого–то знака. Наконец лакей открыл двери зала, в котором, по всей видимости, и должно было состояться посвящение.
Вошли десять человек. Остальные продолжали чинно стоять, ожидая своей очереди. Не зная, как себя следует вести в подобной ситуации, Людвиг старался делать то же, что делали и остальные. То есть ничего не делал.
На полу стояли две китайские вазы с искусственными цветами в них, от нечего делать Людвиг принялся было изучать нарисованных на одной из ваз шаловливых птичек, но тут пригласили его.
Оправив безупречный костюм, принц прошел в зал, вздернул подбородок и выпрямил спину, словно на параде.
Его уже ждали. Вошедшие первыми десять рыцарей стояли полукругом. На небольшом подиуме, немного напомнившим Людвигу сцену, возвышался дед принца. Старик единственный из всех участников этого странного действия был одет в полотняные белые одеяния, точно такие, в каких обычно изображаются пастухи, пришедшие поглядеть на новорожденного Иисуса на рождественских картинках.
Людвиг улыбнулся и бесстрашно занял указанное ему место.
Нет! Решительно, после ночи пира и получения тайных знаний судьба решила посмеяться над принцем. Зал не был убран свечами, да и вообще это был не церковный, а вполне светский зал с портретами важных господ, вазами с цветами и бюстами знаменитых философов.
Было светло от огромных, занавешенных легкими маркизами, окон. С тоской Людвиг попытался упереться взглядом в стену, но тут же обнаружил пятно и отвернулся.
Дед начал читать заготовленную речь, Людвиг рассеянно слушал его, понимая, что все его возвышенное настроение рассыпается на мелкие частицы.
«Какие рыцари? Какие посвящения? Все обман и пустая трата времени. Все давным–давно утрачено, исчезло, испарилось, – сетовал про себя принц. – Разве так посвящали в рыцари в давние времена?! Нет даже меча – какой позор! И это они называют посвящением в рыцари!»
Он был готов расплакаться от досады или наговорить дерзостей, но природное воспитание не позволило ему скатиться до такого свинства.
«Успокойся, правнучек, – прозвучал вдруг в его голове голос первого короля Баварии. – Рыцарство – не в доспехах, не в оружие. Будь честным рыцарем, помогай слабым, защищай обиженных, заступайся за сирых и убогих. Живи по нагорной проповеди. И твое будет царствие небесное, – старый король рассмеялся, сквозь его величественную полупрозрачную фигуру современные рыцари казались живыми карикатурами. – Ты хотел, правнучек, чтобы за тобой прислали рыцарей в латах? Не смеши. В ваше–то время… Далеко бы они прогарцевали с копьями и мечами, до первого полицейского, пожалуй. Сам, что ли, не понимаешь. Если в душе ты рыцарь – меч при тебе, шпага, револьвер или в руках твоих пустота, – ты все равно останешься рыцарем».
«Но я же хотел, чтобы все было красивым! Возвышенным! Чтобы на всю жизнь запомнилось», – Людвиг попытался сглотнуть вставший в горле комок, подняв глаза на читающего свою речь деда, да так и застыл с открытым ртом. Зал, в котором они находились, преобразился, сделавшись огромным. Серые своды устремлялись к небу, теряясь в необозримой дали. Вокруг горело множество свечей, распятый Христос словно пытался обнять своими распростертыми руками все живое. И свечи, свечи крепились на стенах, подобно сталактитам росли из пола, каким–то непостижимым образом висели в воздухе.
