После месяца проведенного в камере мать Клер сдалась, признав себя ведьмой, но, оговорив при этом невиновность дочери, которая после того, как ее мать была сожжена, вернулась в дом отца.
Сначала она жила с мачехой и отцом, выполняя всю черную работу по дому, но потом молодая жена пожаловалась мужу, что будто бы Клер пыталась ее отравить или наслать порчу.
Немного подумав, кузнец снова пожаловался властям, и теперь уже Клер ждал неминуемый костер.
Помня ужасы тюрьмы, она не сопротивлялась пришедшей за ней страже, сразу же согласившись дать показания против себя, лишь бы только не терпеть мук.
Она говорила сама, припоминая услышанные три года назад в тюрьме истории арестованных, и недвусмысленно интересовалась у суда, что именно они желают от нее услышать. После чего подтверждала все пункт за пунктом, давая необходимые разъяснения и внося дополнения по ходу дела.
Оказавшись в одиночной камере и воспользовавшись тем, что ее ввиду хорошего поведения не посчитали нужным сковывать, Клер разорвала свой фартук и нижнюю юбку, сплела из обрывков веревку и попыталась повеситься.
К сожалению, девушка решила покончить с собой в первый же день заточения, не успев разобраться с местными правилами и не зная, что, буквально едва ее ноги повиснут над грязным полом, придет время кормить узников.
Клер уже начала задыхаться, когда в камеру вошел тюремщик с кусочком хлеба и кружкой воды. Увидев повешенную, он с криком бросился к ней, обхватив ее ноги и приподнимая тело, чтобы девушка не успела задохнуться. Тут же на его вопли прибежала стража. Все вместе они перерезали веревку и откачали весьма огорченную своим спасением Клер.
Когда после судья спросил девушку, для чего она решила повеситься, она сказала, что, по ее мнению, повешение более легкая смерть, нежели сожжение на костре.
За такое ослушание судья сразу же приговорил ее к сожжению живьем, отметив при этом, что за ее первоначально хорошее поведение подумывал рекомендовать палачу изначально милосердно придушить Клер. Дабы избавить ее от мук на костре. Так что, попытавшись лишить себя жизни, она упустила свой шанс.
Выслушав историю Клер и возмутившись поведением ее родного отца, Клаус поспешил к Петеру, умоляя его вступиться за невиновную девушку. Но тот был вызван совершенно по другому делу и не мог помочь.
Единственный вариант, который приходил в голову, это снова воспользоваться помощью фон Шпее и ордена Милосердия и Справедливости, и возмущенный происходящим в Виттенберге Петер Миллер уже сделал это. Но срок казни неумолимо приближался, а из Ортенау и Вюрцбурга не было и не было ответа.
Уходя из камеры Клер, Клаус неизменно оставлял там букетик фиалок, которым девушка утешалась до следующего его появления.
Глава 9
Нежданный гость
Если обвиняемая не хочет признаваться после первой, второй или третьей пытки, ее сажают в самую жуткую темницу, заковав в кандалы и цепи, оставляют изводиться от постоянного ожидания в лишениях и тревоге.
Фридрих фон Шпее «Предостережение судьям».
Именно в это время на глаза Миллеру стал с завидным упорством попадаться высокий молодой человек в зеленоватом камзоле, расшитом золотыми позументами, плаще, подбитом мехом, и тяжелыми туфлями с золочеными розетками. Молодой человек неизменно был при шпаге и в шляпе, украшенной страусиными перьями. Панталоны незнакомца были такого же цвета, как и фрак, ниже колен они были украшены пышными бантами. В общем, он был настоящим франтом, знатным человеком, придворным шаркуном, сыном какого-то важного лица, который должен был посещать светские балы и флиртовать с красавицами, а не бродить вокруг тюрьмы.
Все это было странно и подозрительно. В первый день, увидев у дверей тюрьмы, куда он направлялся, этого франта, Миллер прошел мимо него, отметив про себя щегольской вид молодого человека и его голубые, блеклые, словно осеннее небо, глаза. Вечером все тот же франт встречал его, нахлобучив на самые брови шляпу и нервно поигрывая светлыми локонами парика.
Петер Миллер снова прошел мимо, удивляясь еще больше, но, решив про себя, что если незнакомец ждет его, то это его обязанность заговорить первым.
Тем временем обстановка в тюрьме Виттенберга начала мало по малу налаживаться.
Из-за опасения навлечь на себя необоснованные подозрения новые тюремщики сразу же постановили бывать в тюрьме строго по сменам и не под каким предлогом не давать ключи от камер даже работающим в Виттенбергской тюрьме палачам. Это без сомнений добавило им работенки, так как тюремщикам приходилось ходить хвостом за приходящими в тюрьму священниками, палачами и получившими разрешение на посещение узниц посетителями. Правда, таких кот наплакал, так как часть тюрьмы, где располагались камеры, в которых содержались ведьмы, называемая в просторечии колдовским домом, крайне редко принимала гостей, так как ведьмы не должны были видеть новые лица, приобретая через них хотя бы малую толику надежды.
Эти меры без сомнения обезопасили не могущих постоять за себя арестованных женщин, но в то же время Клаус утратил надежду видеть в тюрьме Клер. Их любовь продолжалась через закрытую дверь одиночной темницы, в которую вскоре снова перевели девушку.
Теперь Клаус не мог уже видеть милого личика Клер, слыша только ее голос. Как не просил Клаус дать ему ключи от камеры, сколько денег не предлагал, новые тюремщики слишком боялись, что из-за его увлечения их может постигнуть кара. Поэтому Клаус общался со своей любимой, стоя на коленях рядом с окошечком, через которое тюремщик раз в день передавал хлеб и воду. Никто не посмел отказать Клаусу Миллеру в посещении тюрьмы, так как именно его отец, Петер Миллер, изгнал оттуда похотливого дьявола.
Но в то же время новые тюремщики боялись, как бы юный Клаус не оказался подосланным своим строгим отцом для того, чтобы искушать тюремщиков отдать ему ключи. Поэтому на все просьбы и причитания влюбленного мальчика они отвечали неизменным отказом.
* * *
Петер Миллер еще неделю назад собирался отправиться в Ортенау, но его останавливало отсутствие писем от фон Шпее. Он не знал, явятся ли на этот раз по его зову отряды ордена, которым он должен будет передать точный план расположения тюрьмы, или нет. Поэтому с риском для себя он затягивал инспекцию, проверяя работу палачей и употребляемое ими оборудование и инструменты.
Этой вынужденной задержкой комиссара в Виттенберге, сидящие в темницах женщины кроме избавления их от насильника были благодарны судьбе еще и за частичное истребление крысиного полчища, которое жило под тюрьмой и регулярно совершало свои разбойничьи набеги на прикованных и почти обездвиженных таким образом узниц. Правда, никто из них так и не узнал, по чему приказу тюремщики принялись активно рассыпать отраву в коридорах тюрьмы и бить крыс тесаками, которые теперь постоянно носили с собой. Но Гер Миллер и не гонялся за дешевой славой, делая свое дело и поджидая гонцов из ордена.
Однажды возвращаясь с рынка, где он приобрел новое платье и канарейку для жены, Петер увидел у гостиницы мирно подпирающего стену мужчину, одежда которого говорила о достатке и хорошем положении в обществе. Мягкая бархатная шапочка с полями, закрывающими уши от ветра, казалась только что сделанной какой-нибудь мастерицей. На человеке поверх камзола была надета дорогая, подбитая мехом безрукавка, доходящая до колен. Короткие панталоны были бархатными и как будто такого же цвета как шапочка. Теплые шерстяные чулки стягивали плотные ноги, которые были утяжелены туфлями на зимней подошве. В правой руке человека была увесистая трость, могущая в случае чего служить ему недурственным оружием. В левой он нес небольшой походный сундучок, вроде тех, что моряки обычно называют рундуками. Словом, он был одет как богатый негоциант.
