Но годы шли, и молодые и наглые рыцари начинали теснить Непобедимого. Погибли или оставили нелегкий воинский хлеб его друзья, а на их места заступила новая поросль рыцарей.
«Еще немного – год, два, три – я еще смогу быть первым, но что потом? А если я заболею или слягу с тяжелой раной, как это уже бывало не раз? Кто позаботится обо мне?»
Рассуждая таким образом, он уже приглядел для себя дородную хозяйку трактира «У Розы», к которой иногда заходил по-соседски провести ночку. Конечно, госпожа Эльза была низкого происхождения и, кроме того, совершенно не соответствовала идеалам рыцарства, но на что он мог рассчитывать в свои тридцать три, без средств к существованию и сеньора, который прекратил бы его заботы звонким золотом? Ни на что другое, кроме как стать сожителем толстой Эльзы и, соответственно, зажиточным трактирщиком.
Он уже почти решился бросить свое ремесло и перевести вещи в дом к любовнице, но вдруг судьба улыбнулась несчастному рыцарю, послав долгожданную удачу.
Размышляя, следует ли ему, природному дворянину и рыцарю, венчаться с кабатчицей или достаточно того, ч-го он будет открыто жить с ней и таким образом приобретет право на ее имущество, сэр де Ломбриве отправился на турнир мечников.
Почему в тот день он вынужден был выступать только в поединке на мечах, а не на турнирных копьях, этот вопрос он уже задавал своему бестолковому конюху, который не сообщил заранее о болезни его любимого коня. Так что сеньор де Ломбриве не успел ни заменить коня, ни как следует отходить палкой наглого слугу. Но делать нечего, пришлось в этот раз довольствоваться только поединком на мечах, за который и приз был дешевле, и славы меньше.
Кто же мог предположить, что уже после поединка перед ним возникнет давний приятель и товарищ по оружию Пьер из славного рода Лордат, с которым они хлебали похлебку из одного походного котла на службе у французского короля? Умирали под палящим солнцем Палестины и терпели неудобство от морской болезни на борту «Святой Клары» под славными лильскими знаменами?
Там же на турнире приятель представил Исильдору-Дени свою юную дочь, предложив рыцарю взять ее в жены. Предложение было настолько необычным и приятным, что несчастный де Ломбриве оробел, и только и мог что икать, исподволь поглядывая на чудесную девочку, предназначенную ему в жены.
Да и было от чего оробеть. Род баронов Лордатов был не то что равен роду де Ломбриве, а стоял на ступеньку или две выше, что само по себе великая и редко кому достающаяся честь. Кроме того, старый приятель имел землю и замок в графстве Фуа, в то время как Исильдор-Дени мог предложить своей юной невесте только дом. Причем не свой дом, а взятый в наем. Но о последнем обстоятельстве достойный рыцарь постеснялся поведать своему наивному боевому другу. И вот теперь, после трех лет ожидания, Исильдор-Дени де Ломбриве примчался познакомиться со своей, должно быть, успевшей достигнуть брачного возраста, невестой.
Когда он подъезжал к замку, еще на расстоянии он увидел стоящую на главной башне фигурку и на всякий случай поднял своего коня на дыбы в знак приветствия. Его свита, состоящая по такому случаю не просто из двух оруженосцев, а из двух оруженосцев и одного нанятого трубадура – сэра Элеаса де Баржоль, послушно следовала под его треугольным знаменем.
С визгом и лязгом зазвенели цепи, и тяжелый мост, подобно лапе огромного дракона, лег перед копытами коней рыцаря и его свиты.
Исильдор-Дени спешился и прошел в замок, где сразу же угодил в объятия старого приятеля.
О том, как донна Диламея встретилась со своим рыцарем
Попросив разрешения Пьера встретиться наедине с его дочерью, Исильдор-Дени почувствовал, что подписал себе тем самым смертный приговор. Потому как если на турнире он и был Непобедимым, то по амурной части – дурак дураком.
То есть не то чтобы сэр де Ломбриве не знал или не любил женщин, Боже сохрани, но женщины его всегда были из низкого сословия, с которыми можно было не разводить церемоний. А тут ему следовало добиться благосклонности не просто знатной дамы, не просто единственной и любимой дочери боевого друга, но юной особы, в глазах которой он выглядит глухим стариком.
Что, если Диламея будет смеяться над его неуклюжими признаниями или безобразными шрамами, один из которых рассекает бровь, так что его даже не прикрыть волосами, а два других разрезают уродливыми полосками щеку? Когда рыцарь краснел, его шрамы, напротив, белели.
Анри вошел в отведенную для встречи комнату, невольно оправляя чисто вымытые волосы и одергивая кожаную безрукавку. Конечно, следовало взять под залог у старьевщика кольца или какую-никакую цепь. Женщины любят, когда мужчины выглядят богато. Конечно, еще вернее было бы принести на встречу свой меч, сделанный лучшим кузнецом в Генуе и стоящий как три боевых коня, или сходить вместе с Диламеей на конюшню и поглядеть в сахарные зубы новой кобыле... Но обо всем этом следовало подумать заранее, а теперь несчастный де Ломбриве чувствовал себя голым без своих доспехов с металлическими бляшками и меча, старым и безобразным.
Диламея приоткрыла дверь в комнату, где ожидал ее жених, и ласково улыбнулась ему, отчего рыцарь покраснел, а шрамы на его лице побелели, что заставило его отвернуться от девочки.
– Отчего вы не смотрите мне в глаза. – Диламея подошла к рыцарю и, взяв его за руки, усадила на скамью. Ее руки были нежными, точно лепестки роз, и стареющий воин вдруг почувствовал себя слабым и беззащитным перед ее яркими голубыми глазами и чарующей улыбкой.
Меж тем девочка с интересом разглядывала своего будущего мужа. Он же искал куртуазные слова, но все они, заученные заранее, разбежались неведомо куда, оставив его безоружным перед этой нахлынувшей вдруг на него молодостью и красотой.
– У вас такие шрамы... – наконец выдохнула Диламея.
– Да, войны не красят, – попытался улыбнуться Исильдор-Дени, снова краснея и отворачивая от прелестницы лицо.
– Можно потрогать? – Диламея опасливо придвинулась к рыцарю и, дотронувшись до изуродованной щеки, провела пальчиком по белеющему шраму. – Так не больно?
– Нет, не больно.– Рыцарь де Ломбриве задрожал под этими прикосновениями, чувствуя, что весь он превращается в клубок обнаженных нервов, каждый из которых мог в любой момент закричать, запеть или засмеяться от переполнявших его чувств.
– И над бровью, – она ласково повернула голову рыцаря, разглядывая бровь.– След меча? – Точно определилась она. – Самым кончиком прошелся.
– Да, – рыцарь сглотнул слюну, откашлялся, чтобы прочистить горло, после чего пустился в длинное и путаное повествование о делах давно минувших дней.
Диламея слушала, разглядывая лицо и руки рыцаря в поисках новых отметин, за которыми мог последовать новый увлекательный рассказ.
В этот момент под окнами послышалась лютня, и ветерок донес песню трубадура.
– А у вас только на лице шрамы или еще где-то есть? – по-детски откровенно поинтересовалась Диламея. От чего рыцарь сначала вскочил, а потом принялся стягивать кожаную безрукавку. На плече красноватым жгутом, похожим на адову веревку, красовался след от боевого топора германца, полученный во время славной заварушки в Каталонии.
