Ко дню, когда луна округлила свои бока, мы с Раймоном были уже на месте, оба в плащах крестоносцев и со шлемами в руках. Мессен Амори, должно быть, уже давно расположился за столом в кабачке, поджидая нас. Входя, Раймон прикрыл лицо плащом, но по тому, как сверкнули глаза де Савера, я понял, что тулузский граф узнан. Так что оставалось надеяться лишь на то, что мы сделаем свое дело и Раймон сумеет вернуться в лагерь.
Мы вышли в ночь. Луна светила на славу, наши плащи сияли каким-то тусклым фосфоресцирующим светом, подобно саванам вставших из могил мертвецов. Привыкшие к большим свитам, мы с Раймоном оглядывались по сторонам, ожидая нападения. По сигналу де Савера за его спиной появились с десяток бесшумных молодых людей, все, как и мы, в белых плащах и шлемах, делающих их похожими друг на друга.
Я в последний момент оглянулся, и тут же мой взгляд наткнулся на темный силуэт, который сначала был словно слит со стеной кабака, а теперь вдруг отделился от него, для того чтобы шмыгнуть под навес колодца.
Я обнажил меч, то же сделали трое стоящих рядом со мной воинов. Остальные заняли оборонительные позиции вокруг Раймона, ощетинившись серебряными лучами мечей.
В руках одного из учеников школы оказался лук, он взвел тетиву, готовый поразить цель, как вдруг со стороны колодца раздался голос.
– Отец и вы, сеньор мой! Это я, Андре, ради Бога, не убивайте меня.
Я положил руку на лук, но воин де Савера и сам уже понял, что стрелять не придется.
Андре вылез из своего убежища, и тут же натолкнулся на мой кулак.
– Какого черта ты рыщешь по ночам? – зашипел я в лицо Андре, как только он оправился после моей оплеухи и сумел подняться на ноги. По правде сказать, я не рассчитал удар, который мог бы убить более хлипкого, нежели мой сын, рыцаря. К слову, порода Лордатов проявилась в моем отпрыске как нельзя лучше.
Раймон и Амори с интересом наблюдали эту семейную сцену.
– Вы сами, отец, назначили меня телохранителям мессена, – заметив мой сигнал молчать, он не успел выдать имя, хотя, боюсь, что внешность моего господина вряд ли могла быть не опознана, тем более молодцами школы де Савера.
– Справный воин! – вмешался в разговор мессен Амори. – Предлагаю взять его с собой. Авось на что и сгодится.
– Если вы не возьмете меня с собой добром, я все равно поплетусь по вашим следам, потому как мой святой долг быть рядом с моим сеньором. – Анри вытер рукавом выступившую на губах кровь и посмотрел на меня победоносным взглядом.
– Что ж, иди, в случае неудачи твоя мать сразу же лишится и мужа, и сына, и всех своих еще не рожденных внуков, поскольку ты до сих пор не женат, – я пожал плечами. – Иди, глупость бессмертна!
Все вместе мы шли через какие-то огороды, минуя крестьянские жилища и зорко глядя по сторонам.
Когда мы добрались до берега реки, мессен Амори показал нам, что следует спуститься вниз. Там, глубоко в кустах, и находился тайный лаз в Каркассон, вонючий туннель, через который, судя по запашку, из славного города вытекали нечистоты. Незамеченными мы нырнули в эту чертову дырку, где на входе нас уже встречали так же одетые в белые плащи воины, откуда-то появились факелы.
Амори был немногословен и сосредоточен. Его воины окружили Раймона, готовые, если понадобится, нести его на руках. Слава Богу, что мы не остановились на моем первоначальном плане лезть через стены. Я ни в жизнь не сумел бы втащить туда этот мешок с дерьмом, называемый Тулузским сеньором.
Мы шли какое-то время по вонючему коридору и затем свернули вправо, двигаясь вдоль склизких стен. Кое-где дорогу освещали гнилушки.
Один раз Раймон поскользнулся и чуть не грохнулся на лежащий тут же окоченевший труп престарелого горожанина.
– Эка, убрать не могут, нехристи, – зло проскрежетал он зубами и, перешагнув через труп, пошел дальше.
Меж тем коридоры, по которым мы шли, сделались просторнее и суше. Сеньор Амори остановился и приказал нескольким своим людям занять оборонительные позиции, после чего те бесшумно распределились кто где. Взяв за плечи Андре, он велел ему устроиться в переходе между двумя коридорами, следя, чтобы оттуда нас не достали крестоносцы. Дальше мы следовали впятером: я, Раймон, Амори и два его воина. Андре попытался поспорить с де Савером, но тот так глянул на моего парня, что тот сразу же смутился и отправился исполнять приказ. Невероятная сила исходила от этого тощего и жилистого человека, сила, сопротивляться которой, наверное, не посмел бы и такой опытный воин, как я.
Общаясь со своими людьми понятными им жестами, Амори послал одного из воинов вперед. Тот тихо постучал в маленькую дверь условным стуком. Секунда, и в просвете двери появилась голова нашего разведчика. Заметив де Савера, он махнул рукой, тихо свистнув, после чего мы прошли в отпертую дверь, на пороге которой лежал прирезанный стражник.
– Мы в замковой темнице. Раймона-Роже держат здесь, – прошептал одними губами Амори.
Мы миновали коридор, по обеим сторонам которого находились двери с решетками. Хорошо было бы отпереть теперь их все, получилось бы по-христиански, но томящиеся в застенках Каркассона узники подняли бы шум, и это помешало бы выполнению нашей миссии.
Поэтому мимо чертовых дверей мы шли молча. За некоторыми угадывалась жизнь. Кое-где наш факел вырывал из темноты лица, но я старался не смотреть на них, боясь увидеть знакомых.
Мы свернули в узкий, точно чертово горло, проход и, спустившись по лестнице, оказались в нижнем подземелье. Прежде я ни разу не бывал в каркассонской тюрьме и понятия не имел, куда следует идти, чего не скажешь об Амори де Савере, который ориентировался в подземелье точно у себя дома.
Мы услышали шаги и, спешно затушив факелы, спрятались в небольшой нише в стене. Замелькал неровный свет, и вот перед нами появилась небольшая процессия, во главе которой шествовал толстый, одетый в дорогую одежду вельможа. Рядом с ним шли стражники и маленький, благообразный священник с чашей в руках.
– Это Симон де Монфор, – прошипел Раймон. – Принесла же его нелегкая раньше всех сроков. Не терпится ему занять чужой замок. Вор! – Он сплюнул на пол.
– Нам придется подождать, когда они оставят виконта в покое, – рассуждал вслух де Савер. – Возможно, де Монфор припожаловал в темницу, чтобы познакомиться с самым знаменитым своим узником, или он желает допросить виконта лично. В любом случае – это не будет длиться вечно.
– При них как будто нет никаких орудий пыток, – заерзал Раймон. – Было бы непростительно нам наблюдать из своего убежища, как зверюга истязает моего любимого племянника.
Я поежился, понимая, что для того чтобы сделать человеку невыносимо больно, на самом деле не нужны никакие специальные инструменты и хитроумные приспособления.
– Камера, в которой держат виконта, слишком тесна, чтобы производить пытки, – попытался утешить графа Амори. – Если бы господин Симон де Монфор желал пытать узника, он мог бы распорядиться доставить его в специально приспособленный для этого зал.
