– Я тоже трубадур, – улыбнулся Ричард. – У нас много общего, султан Египта и Сирии. Будь по-твоему. Я пришлю к тебе Видаля через пару дней, когда он встанет на ноги. Пока же хочу сказать, что я тоже много слышал о тебе и буду с нетерпением ждать нашего боя или новой встречи.
Король и султан снова обменялись рукопожатиями и, довольные результатом переговоров, удалились каждый в свой лагерь.
О чем просил сам Английский лев
Весть о том, что трубадур Видаль приглашен в лагерь к самому султану Саладину с быстротой молнии облетела стан христиан. Со всех сторон к шатру Пейре устремились рыцари и простые воины. Находившиеся в лагере женщины, которые и прежде нежно ухаживали за раненым менестрелем, теперь спешили дать ему доказательства своей милости, дабы черноокие и укутанные до самых глаз в разноцветные шелка мусульманки не отвадили его своей красотой от христианских донн.
Веселый и довольный встречей с султаном Египта и Сирии к вечеру сам Ричард приподнял полог шатра, в духоте которого томился Пейре.
– Уже слышал новость?! – пригнувшись король вошел в шатер и плюхнулся на разложенные на ковре подушки. – Ты, мой милый Пейре, удостоен высокой чести. М-да, – он посмотрел в бледное лицо Видаля. – Еще болит? Я сказал, что ты будешь готов через два дня.
Пейре поднялся и поцеловал королю руку.
– Слышу ваш зов, благородный сир, и иду, – Пейре и не думал сопротивляться Ричарду. Все равно это не имело бы смысла и не принесло ему популярности. Хотя меньше всего в этот момент он хотел, чтобы его беспокоили и заставляли опять тащиться куда-то по жаре и петь, изображая из себя учтивость и хорошее расположение духа. Хотелось спать и никого не видеть.
– Ты должен понять меня, мальчик, – Ричард приблизил свое лицо к лицу Видаля, коснувшись его щеки своей бородой. – Это будет не просто пир, на который ты приглашен в качестве почетного гостя и певца. Прошло время войны с мусульманами. Наши армии почти что равны друг другу, а значит, мы не можем биться, не истребив тем самым себя.
Пейре кивнул, его сердце впервые после смерти Рюделя радостно затрепетало в груди. Перед глазами возникло благородное лицо Бога Рыцарской Любви.
– В моей ставке не хотят мира, и многие пожелают умертвить посланника, если откроется правда о его миссии. Поэтому нам следует действовать тайно. С тобой я отпускаю своих самых верных людей. Любой ценой. Слышишь, трубадур, любой ценой ты должен принести нам мир с Саладином!
– Мир это… но Саладин ни за что не согласится перейти в христианство, а мы…
– Если все произойдет, как этого хотим мы, – я и Султан Саладин – у нас будет одно христианско-мусульманское государство, основанное на дружбе и мирной торговле. Если все пойдет так, как хочу я, наша церковь получит свой гроб Господень, и рыцари перестанут проливать за него свою кровь.
Пейре задумался.
– Пойми меня. Испробовать вкус сражения – мечта юнцов и сумасшедших убийц. Место первых, на турнирах во славу прекрасных дам, место вторых, в ямах за семью решетками или на виселице. Взрослые люди не хотят войны, потому что они не понаслышке знают, что это такое. И пока я воюю в святой земле, мой брат Джон разоряет мои владения и сеет против меня смуту. Если у тебя есть земля, ты ставишь на ней дом, обзаводишься семьей и хозяйством, растишь детей. Никто не женится для того, чтобы наутро проститься со своей любимой и отправиться воевать с соседями. Крестьяне не стали бы обрабатывать свои поля, если бы знали, – что придут враги и уничтожат посевы.
– У меня есть два дня, – не спросил, а скорее утвердил Пейре. – Хорошо, мой король, я отправлюсь в лагерь Саладина и не вернусь оттуда без благоприятных результатов.
За несколько часов Пейре Видаль сделался едва ли не самым популярным в лагере христиан человеком. О нем говорили все. Помывшись и переодевшись в дорогие одежды, он разгуливал между шатров, принимая комплементы и заверения в преданной дружбе.
Счастливый произошедшими с хозяином переменами Хьюго также держался павлином – все-таки это именно его Пейре отправлялся в лагерь врага, о чем просил его сам Английский Лев!
Лагерь был огромным, и, гуляя по нему, Пейре не заметил как забрел на территорию, принадлежавшую рыцарям-госпитальерам. Он огляделся, рассматривая полосатые шатры и воткнутые в землю знамена с золотыми французскими лилиями, как вдруг внимание его привлекло странное собрание закутанных в темные чадры женщин. Пейре стоял как вкопанный, изучая мусульманок, кидающих на него злобные и испуганные взгляды. При этом от него не укрылось, что красавицы сидят на голой земле, или точнее, на довольно-таки горячем песке. Он учтиво поклонился дамам, предложив им пройти в его шатер, где можно было спрятаться от палящего солнца, перекусить и умыться.
Дорогу ему преградил охранник.
– Шел бы ты отсюда, доблестный рыцарь, – тихо и убедительно произнес он. – Эти дочери дьявола не гостьи, а пленницы. Здесь же они оттого, что король Ричард еще не распорядился, кому из них резать живот, а кому рубить голову.
Услышав речи стражника, Пейре пришел в ужас, сама мысль – убить женщину, казалась ему кощунственной. К тому же наглец пытался не только наговорить дерзостей и ужасов, но и приписать к своим злодеяниям безвинного Ричарда.
Пейре бросился на стражника и попытался прибить несчастного на месте, но на шум прибежали другие воины. И Видаль был вынужден отступить, пообещав на прощание, что еще вернется.
Наблюдавшие потасовку женщины с интересом и вдруг появившейся надеждой следили за своим нежданным спасителем. Одна из них, должно быть самая юная с незакрытым лицом поднялась с земли и закричала Пейре на незнакомом ему языке. Одного взгляда на пленницу было достаточно, чтобы ранить Видаля в самое сердце – юная пленница была до боли похожей на его первую любовь Агнесс Те же черные волосы и карие глаза с огромными пушистыми ресницами, тот же алый рот и белая кожа. Должно быть, девочка была того же возраста, что маленькая дочь шлюхи, когда Пейре видел ее в последний рал. Только ее одежда была дорогой и непривычной, а нежное личико – грязным и изможденным.
– Именем короля Англии приказываю вам не трогать этих женщин впредь до моего возвращения! – властно приказал Видаль. – Ослушавшемуся смерть! – горделиво подбоченясь он прошел мимо опешивших воинов до следующего шатра, а там, убедившись, что они больше не могут его видеть, побежал со всей мочи к шатру своего короля.
В это время Ричард преспокойно играл в шахматы с графом Монфера Конрадом и двумя тифтонскими рыцарями, имен которых Пейре не знал. Стражи преградили ему дорогу, но Пейре громогласно потребовал незамедлительно пропустить его к королю, и те не посмели ослушаться человека, не далее как завтра отправляющегося в качестве посланника к самому Саладину.
Ричард приветствовал трубадура радостным смехом. Он только что выиграл у своего противника ладью и был этим весьма горд.
