– А вот и наш дорогой посланник! – Ричард протянул Пейре руку, и тот, опустившись перед ним на одно колено, поцеловал ее.
– Пришел составить мне компанию или похвастаться своим новым оперением, а, райская птичка? – Ричард лукаво заглянул в зеленые глаза Пейре и, нахмурившись, замолчал. – В чем дело?
– Я должен говорить с вами один на один, – Видаль приложил руку к груди, жестом прося извинения у королевских гостей.
– Это настолько срочно, что ты смеешь врываться в мой шатер и выгонять моих друзей! – Ричард ударил кулаком по шахматной доске, и фигуры полетели в лицо трубадура и сидящих рядом рыцарей.
– То, что я хочу сказать, более чем срочно, – Видаль выдержал взгляд короля. – Миссия, которую вы поручили мне, под угрозой.
Теперь занервничал сам король. Глядя в глаза Видалю, Ричард показал рукой, что гости должны оставить его наедине с трубадуром.
– В чем дело? – Английский Лев говорил тихо, но впервые Пейре явственно ощутил, как даже сквозь тихую речь короля прорывается рычание хищника.
– Только что я видел множество мусульманских пленниц, ожидающих приговора моего короля! – не отрывая взгляда, Пейре смотрел в глаза Ричарда, не видя в них ровным счетом ничего – ни удивления, ни гнева, одно только непонимание и досаду за прерванную игру.
– Ну, и что же с того? – не понял Ричард.
– Охраняющий их стражник сказал, что жизни несчастных зависят от вашего решения, мой король. Он посмел сказать, что это ваши пленницы, и вы казните их всех до одной! Это правда?! Признаться, я хотел зарубить лгуна на месте, но не мог же я напасть на стоявшего на посту воина…
Желтоватые глаза короля остались безучастными.
– Я знаю о пленницах. Их привезли после взятия Акры, в лагере их не больше сотни. Но что ты хочешь – мы на войне, здесь бывают и пленные и убитые…
– Но как вы хотите, чтобы я добился мира с Саладином, если не сегодня-завтра казнят его подданных?! Их следует немедленно отпустить!
– А что скажет Саладин, когда узнает, что наши доблестные рыцари сделали с этими женщинами?
Пейре прикусил язык.
– …Так что в наших интересах, чтобы их казнили как можно быстрее, – король вынул из-за пояса нож и бросил его так, что он перевернулся в воздухе пару раз и вошёл по рукоятку в расстеленный на земле дорогой ковер.
– Нет! – Пейре поднялся. Встал и Ричард. Изумрудные и янтарные глаза встретились в молчаливом поединке.
– Да как ты смеешь?! – задохнулся король. – Забыл, что ли? «Смерть неверных не убийство – это наш долг и путь на небо»! Я сейчас прикажу страже вывести тебя вон и казнить вместе с ними!
– Казните, мой король, но тогда сами поезжайте к Саладину и добивайтесь мира.
Не помня себя от злобы, Ричард ударил Пейре по лицу.
– Я убью тебя, проклятый щенок! Убью! На колени!
– Убейте, – Пейре опустился на колени перед Ричардом. – Но Саладин ждет меня, и вам не удастся послать к султану другого трубадура. Я слышал, что Саладин весьма силен в трубадурском искусстве, а значит, он обладает хорошим музыкальным чутьем и, услышав меня один раз, не спутает с вашими певцами, – по подбородку Видаля текла струйка крови.
– Как ты смеешь ставить мне условия?! Ты забылся, фигляр! – новая пощечина оказалась настолько сильной, что Пейре упал на землю, больно ударившись головой. Лицо горело, к горлу подступил комок. Пейре попытался встать, но Ричард заехал ему сапогом под дых. Жуткая боль заставила Пейре согнуться и снова рухнуть на землю.
– Я научу тебя хорошим манерам!
– Сначала поучитесь им сами! – трубадур перекатился, уворачиваясь от новых ударов и прикрывая рукой больной живот, встал на ноги. Кровь с разбитой губы попала на его дорогую одежду, взгляд блуждал. – Вы не можете бить меня, как раба или крестьянина. Я рыцарь! – Пейре задыхался от боли и обиды.
– Клянусь честью, я отрежу твой поганый язык! Ты лишишься рыцарской чести и всех привилегий! Я велю подвергнуть тебя самой позорной казни, какую только сумею измыслить.
– Не сомневаюсь, что у вас хорошее воображение! – Видаль криво усмехнулся изуродованными губами. – Но кто тогда принесет вам мир с Саладином?
– Змееныш! – Ричард выхватил меч и, рубя им направо и налево как невероятная, ожившая адская мельница, бросился на безоружного юношу. Пейре присел, проскользнув под мечом и отступая в сторону спасительного выхода. Но убежать было невозможно. И Пейре зажмурился в ожидании смертоносного удара.
Тут меч Ричарда звякнул о другой меч.
Чья-то сильная рука резко отбросила трубадура на расшитые подушки. Луи де Орнольяк рубанул воздух, и тут же Ричард не помня себя бросился на противника. Де Орнольяк махнул мечом, и королевский меч со звоном отлетел в другую сторону шатра, вонзившись в один из державших крышу шестов и подрубив его.
– Сир, вы не можете убить Пейре Видаля ни одним из тех способов, которые были предложены, потому что это будет верхом бесчестья прежде всего для вас, – де Орнольяк поклонился королю.
– Сэр Луи, я не понимаю, что вы хотите сказать, и как вы оказались в моем шатре? Где, черт возьми, моя стража? – король задыхался от бессильного гнева. – И что вы собираетесь делать с этим мечом?!
– Стража… – де Орнольяк прищурился. – Я думал, что король Англии знает, что подобный мне рыцарь может играючи перебить целый отряд воинов, не говоря уже о паре привратников. Что же касается этого доблестного меча – меча князя Гурсио с соколом на рукоятке…
– Мне не интересно выслушивать истории вашего рода. Зачем вы явились в мой шатер и перебили стражу? Вам придется отвечать за содеянное. Знаете ли, что я могу позвать на помощь?
– О да, мне это известно. Но избиваемый вами минуту назад юноша тоже может надеяться на защиту и справедливость, – он посмотрел на Пейре, подмигнув ему.
– Это мой вассал и я волен казнить его или миловать по собственному разумению. Я слышал, что Видаль ваш ученик, но даже это не дает вам право…
– А если я скажу, что Пейре мой сын? – де Орнольяк приподнял меч, нацелив его в сторону Ричарда.
– Не говорите глупости. Пейре сын сапожника или кожевника из Тулузы.
– А я ближайший родственник Тулузского Раймона. Это вы хотите сказать. Что же тут странного, я спрятал своего наследника под самым носом у добрейшего графа Раймона, потому что знал, что этот ирод будет искать мое дитя где угодно, но только не у себя дома, – де Орнольяк счастливо рассмеялся и опустил меч. – Для того чтобы совершенно развеять ваши сомнения, мой король, я готов поклясться на Библии в том, что я отец этого мальчика, а он мой незаконнорожденный сын.
– Поклянешься спасением своей души? – Ричард смотрел то на Пейре, то на де Орнольяка.
– Клянусь спасением души. Чтоб мне никогда не попасть в рай и не предстать перед престолом творца, – он прошел вглубь шатра и, найдя там кувшин с водой для умывания, поставил его перед Пейре. Но вместо того, чтобы смыть кровь, юноша сначала выпил половину воды и лишь затем принялся приводить себя в божеский вид. Мысли путались, он помнил, что перед отъездом отец рассказал ему о том, как мессен де Орнольяк поклялся ему, что в случае опасности назовет Пейре своим сыном, но никогда по-настоящему не верил в это.
