– …Итак, – нарушил молчание де Орнольяк. – Я слышал, что мой сын чем-то провинился перед тобой, не так ли? Но ты не можешь казнить его как простолюдина, что же касается рыцарской чести, то, помилуй боже, не станешь же ты в самом деле проделывать такое с потомком королевского рода?! Ты не можешь казнить Пейре, потому что он равен тебе, Английский Лев. Помнишь, о чем говорит рыцарский кодекс? Ты можешь предложить ему честный поединок. – Он кинул взгляд на побитого и мокрого после умывания юношу. – Хотя я не думаю, что это будет правильным решением. Мальчик только что перенес серьезное ранение, еще, сегодня… м-да. Так что тебе не остается ничего более достойного, чем вызвать на поединок его отца. Честное слово, мне кажется это хорошим решением, – он смерил короля презрительным взглядом. – Вызовешь ли ты меня на бой или мне самому бросить тебе рыцарскую перчатку?
– Я к твоим услугам, сир де Орнольяк, и будь уверен, у меня хватит сил разделаться и с тобой и с твоим змеенышем. Мы будем биться любым оружием, конный сможет убить пешего, не уронив при этом своего достоинства. Исход битвы – смерть.
– Будь по-твоему, король, – мессен Луи склонился перед Ричардом в церемониальном поклоне. – Когда назначим поединок, после твоей встречи с Саладином или до нее?
Ричард заскрипел зубами.
– Этот щенок проболтался тебе о моих планах!
– Ни в коей мере – ты же знаешь моего Пейре, он благороден и честен. В этом же мире достаточно много способов узнать тайны.
– Я точно теперь должен казнить вас обоих, – Ричард утомленно опустился на подушки, на которых до этого сидел Пейре.
– Ваша воля. Но Саладин узнает, что вы сделали с юным и безобидным трубадуром, который ему так понравился. С мальчиком королевского рода! Он поймет, что ни о каком мире с королем, убивающим беззащитных женщин и поэтов, не может быть и речи.
Ричард отвел глаза и Пейре почувствовал, что тот начинает сдаваться.
– Эти женщины вам не нужны и не будут опасны, мой король, – зажимая плащом все еще кровоточащую губу, Пейре встал рядом с де Орнольяком. – Если вы, по старому обычаю, выдадите их замуж за своих людей. В вашем войске полно неженатых воинов, которые пожелают привести с собой на родину восточных красавиц… Саладин поймет, что вы поступаете по чести. Подарите им жизнь и мужей, с которыми они смогут сочетаться законным браком. Я настаиваю на законности еще и потому, что не хочу, чтобы несчастные из плена попали в рабство и сделались добычей торговцев невольниками, – Видаль вздохнул. – Тогда Саладин узнает, что вы поступили с оставшимися без мужей и семей женщинами по-рыцарски, и поймет, что между христианами и мусульманами могут быть не только торговые и дружеские, но и родственные связи.
– Родственные? – Ричард почесал бороду.
– Родственные! – обрадовался перемене в короле де Орнольяк. – Даруйте жизнь и новые семьи этим женщинам, и Пейре прославит в песнях красоту и добродетели вашей сестры Жанны Английской, взяв в жены которую Саладин сделается вашим родственником, и вы будете править христианско-мусульманским государством вместе!
– Я думаю, что ты не соврал, и этот проходимец действительно твой сынок, – кивнул Ричард де Орнольяку. Король громогласно рассмеялся. – Что ж, будь по-вашему – я сохраню жизни пленницам и сам помогу им обрести мужей. Решено. Но ты, Видаль, или как там теперь тебя прикажешь называть, принесешь мне мир! С тобой же, мессен де Орнольяк, я встречусь в самое ближайшее время, и пусть Господь рассудит, кому из нас жить, а кому быть брошенным шакалам.
– Да, кстати, – голос короля остановил де Орнольяка и Пейре, когда они уже выходили из шатра. – Пейре, ты никогда не задумывался, отчего твой друг Бертран всегда ратует за войну, а не за мир? У него сирвенты лучше получаются! А у тебя и отца – кансоны, так что думай, какие песни скорее прославят вас, и мир или война вам самим выгоднее…
Спаситель короля и невеста рыцаря
Прикрывая лицо плащом и опираясь на руку де Орнольяка, Пейре добрался до своего шатра. Боль, гнев, стыд и обида разрывали его изнутри, как стая голодных и свирепых демонов.
Вслед за ними в шатер явился молчаливый оруженосец де Орнольяка Вильгельм и испуганный и только что не скулящий от страха Хьюго, которые помогли Пейре раздеться и промыли его ссадины.
Самое правильное для Пейре было лечь и немедленно уснуть, но бушующая в трубадуре злоба не позволяла ему ни спать, ни даже спокойно лежать. Так что де Орнольяк был вынужден влить в Пейре добрый кувшин сладкого каркассонского вина, после чего тот захмелел и улегся на свою циновку.
Тем не менее де Орнольяк и оруженосцы еще долго слышали доносившиеся из угла, в котором лежал трубадур, проклятия и клятвенные обещания вырезать, как стемнеет, все это похабное гнездо, где король не имеет чести и не достоин даже боя. Заплетающимся языком Видаль клял Ричарда, желая ему получить когда-нибудь шрам от уха до уха, обрезанные уши или изощренно изрубленную в бою задницу, на которую Королю Льву нельзя было бы сесть. «Вот попрыгал бы он тогда, а я бы ему еще соли на больное место насыпал. Я бы его!»..
Но тут дух сна сжалился над несчастным трубадуром, сразив его ударом милосердия.
Ночь в пустыне выдалась холодной и темной, хоть глаз выколи. Маленькая ящерка, ступая своими крохотными лапочками, забралась на грудь Пейре, отчего тот проснулся, лежа какое-то время неподвижно и слушая ночь. Недалеко от шатра дозорные жгли костры, их темные силуэты вырисовывались на матерчатой стене шатра. Лениво Пейре следил за колышущимися тенями, пытаясь опознать стражников, как вдруг между ним и тенями возник черный силуэт де Орнольяка, Должно быть, он тоже только что проснулся и теперь поднялся по нужде.
– Мессен Луи, – тихо позвал его Пейре. Губы распухли и болели. Де Орнольяк поспешно подобрался к циновке, на которой лежал трубадур.
– …Мессен Луи – вы ведь соврали королю, что я ваш сын? – Задал Видаль мучавший его со вчерашнего вечера вопрос. В воздухе разливался соблазнительный запах жареного мяса. Должно быть, стражники в ожидании долгожданной смены трапезничали.
– Не сын, – де Орнольяк потрогал лоб Пейре.
– Но вы вызвали на бой самого Ричарда и рискуете теперь жизнью, – Пейре пошарил на полу рядом с собой и, найдя там вчерашний кувшин с вином, сделал глоток. – К тому же вы клялись спасением души! Значит теперь вам не видать рая?! – Пейре попытался подняться, но де Орнольяк предупредил его движение и уложил юношу обратно. – И все это ради… постороннего вам человека… простолюдина…
– На что нужна жизнь, если ею нельзя пожертвовать ради другого человека? И кому нужна душа, позволившая свершиться несправедливости? На месте Петра-ключника я бы не пустил такую душу в рай. А значит все происходит как надо, а как не надо не произойдет. Ничего страшного, покопчу пока небо или провалюсь в ваш христианский ад, где, по мнению святых отцов, мне самое место.
В темноте Пейре показалось, что де Орнольяк улыбнулся.
