– Ты хочешь, чтобы она полюбила чудовище?! – Я представил нежную девушку в объятиях монстра. – Нет!
– Думай. – Старуха терпеливо вынула мой нож из своего живота. – Подумайте, принц. Да, вы будете чудовищем, а замок окружит вода, и сотни невидимых слуг будут незримо окружать вас покорностью и вниманием. Вы переживете друзей, время будет течь спокойно, точно бесконечные воды вокруг острова. И вот однажды мои чары приведут к вам ее.
– И она увидит чудовище?! Что ты говоришь?!
– Увидит, не увидит, ваше дело. Если эта девушка достойна жертвы, на которую пойдет мой принц, она полюбит вас. Тогда чары развеются, и господин станет человеком. Если нет, ваше высочество всегда сумеет умереть. Я не жестока, но я злая ведьма и благодарность моя особая.
– Что ты делала во снах?
– Ждала дураков, чтобы превращать их в мерзости.
– Дождалась?!
– Да.
– Чего же ты медлишь?
– Запомните, никто не может ничего сделать с вами, без вашего на то согласия.
Я никогда не умел принимать решения, старуха со смехом исчезала с каждым вдохом, словно сосала пустоту. Мгновение, и черный колодец проглотил меня со всеми разумными доводами.
– А зачем все это тебе? – крикнул я в пустоту.
– Сказке «о красавице и чудовище» давно пора появиться в мире.
Воздух колебался вместе с моими сомнениями, в бесконечной темноте затосковал о свете, и появилась свеча. Я летел и летел, разбиваемый ветром на тысячи маргариток, прижимая к груди маленький огонек. Где-то, только не здесь, вставало солнце, мои губы вздрогнули, отвечая цветам, и я услышал свое решение…
36. Эллали
Солнце стояло в своей наивысшей точке в самом центре небес, но ни в тайный замок, ни в подземелья Храма Солнцестояния не проникал ни один его золотой лучик.
В одном из земляных отсеков, на полу скорчилось существо в еще ярких, желтых одеждах. Эллали, а некогда принцесса Анна лежала на груде грязных тряпок, прижимая к себе доверенных ей детей. Принцесса затаила дыхание, молясь только об одном, чтобы малыши подольше поспали, позволив ей хоть на какое-то время оглядеться и подумать над тем, что еще можно сделать. Вчера Мастер Эллэ, в новые обязанности которого входили обходы подземелий, не вернулся в назначенный час, и Анна на свой страх и риск попыталась выяснить, что же произошло. Учитель явно скрывал что-то, может быть даже ему удалось обнаружить Кира или пришли новые слухи о Германе. Женщина терялась в догадках. Поэтому, оставив малышей на попечение адепта Терезы, она кинулась к колодцу, пройдя через который можно было попасть в лабиринт хитросплетенных коридоров. Сам колодец являлся моделью великого Танаталаского отверстия, за которым веками поджидала свои жертвы бездна. Ходы и лазы должны были символизировать дороги сновидений и магические врата, Анна вздохнула и, зажав в одной руке зажженный факел и держась за невидимую (еще одна Храмовая хитрость) лестницу, поползла вниз. Откуда-то, должно быть, из центрального зала наверху доносилась песня и звон колокольчиков. Женщина затаилась, распознавая кожей движение воздуха. Мастер Эллэ объяснял, что в полностью закрытом лабиринте воздух должен быть стоячим. На всякий случай Анна оставила за собой открытый колодец, и сейчас все тело ее ощущало настоящий сквозняк.
Но этого не может быть! Значит, раскрыта еще хотя бы одна дверь! Может быть, в другом, соединенном многочисленными ходами и ответвлениями Храме. Но почему без предупреждения? Ее прошиб озноб, и тут же она услышала за спиной чьи-то шаги. Нащупав длинный нож и не в силах справиться с сердцебиением, она застыла на месте и, когда шорох повторился, нанесла удар, метя в лицо или шею. Нож натолкнулся на стену. Анна прыгнула в сторону, принимая боевую позицию. Перед ней с вытаращенными от удивления глазами стоял Аллан – старший из ее новых воспитанников. Так назвал его Эллэ. Но маленький Туверт постоянно забывал откликаться на новое имя.
– Что ты тут делаешь?! – Анна отбросила в сторону нож и подошла к ребенку, присев рядом с ним на корточки.
– Тебе страшно, мама? Я пойду с тобой. – Вид у мальчика был трогательный и до смешного героический.
«Жаль, я, наверное, никогда не узнаю, кто были его родители, вот бы посмеялись потом вместе», – подумала она и поцеловала Аллана.
– Ах ты мой маленький защитник. Куда же ты собрался? – Она прикрепила факел к стене и вновь вернулась к ребенку. – Пошли-ка домой. Братик с сестренкой давно тебя заждались.
– А как же дедушка Эллэ? – Мальчик и не собирался отступать. Подземелье ему явно пришлось по вкусу.
– Он придет, скоро придет. А мы ему сюрприз сделаем. Ладно?
– Какой?
«Хитрый. Вырастет, точно никому спуску не даст».
– Вместе придумаем что-нибудь. – Эллали потянула мальчика за руку. – Пойдем. Только наверх полезем на ощупь. Так интереснее. Правда? А я тебя поддержу.
– Нет. Это я тебя должен поддерживать, я рыцарь.
– Рыцарь, рыцарь. Как только ты, господин рыцарь, лестницу нашел? Она же невидима?
– Есть способ!
«Ну вредина!»
– Не хочешь, можешь не говорить. – Она нащупала рукой невидимые перила. – Я обижена на тебя.
Мальчик ухватился ручонками, как показалось, за воздух и, медленно нащупывая новую перекладину, пополз наверх, женщина следовала за ним.
– Показывай дорогу.
Так они добрались до самого верха. Она помогла малышу выбраться из колодца, и он, напевая, побежал к братику и молочной сестренке. Эллали проследила за Алланом взглядом и перекинула ногу через бортик колодца. Тут кто-то схватил ее за талию, мягкая перчатка зажала рот. Женщина похолодела от страха.
– Одно неаккуратное движение, и я переломаю себе все кости. – Враг хотел, чтобы она выползла из колодца.
«Всего одно движение назад, и мы вместе разобьемся. Я погибну, но этот никогда не пройдет в Храм».
– Двигайся! – прошипел враг. Эллали подалась вперед, все существо ее хотело жить, как угодно, только жить, жить, жить! Проклиная себя за трусость и ощущая само дыхание смерти, она выползла наконец из колодца и встала на ровный пол. Угловым зрением принцесса разглядела темные одежды поднимающихся из колодца воинов.
– Кто ты? – шепнул первый, все еще прижимающий ее к себе. – Зачем ты лазила в подземелье? – Перчатка опустилась с ее рта на горло. Она сглотнула.
– Меня зовут Эллали. Я искала мастера Эллэ.
– А, старика… Этот ребенок – твой сын?
«Господи, как же ответить, ребенок – доверенный Храмом – почти как сын».
– У адептов нет детей, семей и имен. Я назвала вам свое храмовое имя.
– Отлично. Сколько у тебя таких не детей?
