55. Распоясавшийся Финист
Звезда, как, вероятнее, и следовало ожидать, погорела немного, впрочем, ровно столько, чтобы мы все успели посходить с ума. И погасла.
До «Часа Феникса» оставалось менее трех дней, хотя в таком деле, как прогнозы, очень сложно быть четким.
Не знаю, что думают придворные лекари во главе с божественной Ангеликой, я бы ни за что не позволил Джулии подниматься с постели, в то время как Терри я, напротив, был готов предписать конные прогулки как можно дальше от замка и всякое воздержание в его стенах. Я продолжаю ревновать, хотя не имею на это ни малейшего права. С утра заметил, как Лаура подарила ему розу. Наверняка это знак свидания. Я решил не допустить их встречу, пригласив хитрого оруженосца выпить и закусить со мной. Неожиданно Терри с радостью согласился. Видимо, их встреча была назначена на более позднее время, как же я не догадался. После пышного обеда играли и пели приглашенные мною музыканты. Баллада «Звезде» мне самому показалась затянутой и скучной, потом были танцовщицы. С этими пошло повеселее, но в восьмом часу и их запал иссяк, после чего вражина грациозно откланялся, уверяя меня в вечной дружбе. Чтоб у него изжога появилась. Мой план явно не сработал, да и я сам наелся до безобразия. Поэтому вышел на балкон подышать свежим воздухом. Солнце грело не по-осеннему щедро.
Осень – время, традиционно относящееся к Западному княжеству. Возможно, надо расценивать как знак свыше тот факт, что «Мистерия Феникса» должна произойти осенью на «Святом острове». Осень ассоциируется с Западным княжеством, оно, в свою очередь, с Эльлинсингом, имя Эльлинсинг похоже на Эльсинель, так звали моего проводника на острове, и еще похоже на Эльсиллин, место в Западном княжестве, где когда-то располагался Храм Течений, в котором обучалась Джулия. Вместо него сейчас можно наблюдать лишь вечно дымящийся вулкан. Вулкан… Ну и к чему я пришел? Интересно есть ли в действительности какая-нибудь связь между Эльлинсингом и «Святым островом» Эльлинсингом и «Часом Феникса»? Да, ведь и княжеский замок в Аласводе называется «Танцующий грифон». Хотя кто когда-либо мог похвастаться, что видел тут живого грифона. Я не говорю уже о танцующем? Надо поговорить об этом с Фобиусом. Бедный старик после недавней неудачи еще ни разу не высунулся из своего убежища. Мне сделалось жалко летописца, но в этот момент прямо над моей головой, вероятно из открытого окна, раздалось:
– Не прячься, я вижу тебя, Финист. Иди ко мне, погляди, какой чудесный день!
– Да, моя дорогая, но рядом с тобою я не могу любоваться красотой, потому что вижу лишь тебя одну. И мне бесконечно тяжело думать о том, что мы скоро, вероятнее всего, расстанемся…
«Проклятый предатель говорит о том, что после „Мистерии Феникса" мы с ним отправляемся в Элос. Не дождется!»
– Но, неужели нельзя ничего сделать?
– Мой долг предписывает мне следовать за своим господином, но я никогда не забуду тебя, Лаура.
«Какой слог! Да я с радостью избавлюсь от такого Дон Жуана, от такого бесстыдного обманщика…»
– Ну, может быть, я могла бы упросить его взять меня с собою?
«Какая наглость! После того, что сама же мне обещала…»
– …О, Финист, мой милый, мы созданы друг для друга и будем вместе, как две половинки луны, сведенные воедино на празднике новолуния. Оторвись от свечи, солнце давно смотрит в окно! Отпусти сны, дай мне руку. О, дракон! Благородный и великодушный дракон, возьми меня, милый…
Боясь, что меня вдруг обнаружат за столь низким занятием, как подслушивание, я крадучись ушел к себе.
56. Еще не последняя боль
Джулия с трудом дождалась, когда королевский лекарь наконец закончил возню с перевязкой, и, обследовав ей здоровую руку, вышел.
Все это время Карл стоял у окна, отвернувшись и от жены, и от докучного целителя. Все существо его трепетало предчувствием грядущего объяснения.
Там у звезды, где всеми владели бесконтрольные эмоции, он мог кричать и валяться у Джулии в ногах, но здесь требовалось совсем другое.
«В этот раз она не потерпит даже капли лжи, а значит, придется вывернуться наизнанку и не допусти «Святой остров» еще хоть раз дать ей повод усомниться, почувствовав хотя бы тень фальши». Карл перебирал четки своих грехов, недомолвок, обид, в которых жена могла усматривать свидетельства новых измен и предательства. Да и мог ли он теперь называть ее своей женой, а она его своим мужем? Карл припоминал, сколько раз бывал просто груб, отворачиваясь и убегая всякий раз, когда следовало попросту высказать всю правду в глаза. Нет, вместо этого он громоздил ложь на ложь, чтобы они в один из дней свалились, придавив его полностью.
«Неужели придется все менять, и это в мои-то лета, когда жизнь, можно сказать, уже… – Он вспомнил про Феникса, который изменяет все и всех, возрождая к новой жизни, – может, так оно и должно быть и на алтарь равновесия мне суждено принести свою душу, очищенную от собранной за жизнь скверны, изменившуюся ради этой любви, что живет в моем сердце».
– Я должен объясниться с тобой. – Трорнт подошел и сел рядом на кровать.
– Да. Отец объяснил, что я полюбила тебя по собственной воле, а не из-за приворотных чар. Но мне больно. Понимаешь, я ведь знаю, что справедливости во мне с игольное ушко не наберется, потому что я все понимаю не умом, а сердцем. И после того, что сказал Фобиус, я вдруг поняла, что как раз сердцу-то и не могу верить. Вот где ужас!
Карл поник.
– …Я одного не понимаю, зачем тебе было привораживать меня? Ты, такой красивый, сильный, и вдруг…
– Дурак потому что, всю жизнь сам себе не верю. Когда проклятый в первый раз встречается с кем-то, должен оповещать о своем позоре. А когда я увидел тебя, я забыл обо всем. Джулия, от тебя словно повеяло свободой. Вот я и решил чувство это силой удержать.
– Свободу силком? – усмехнулась королева. – А почему же тогда после не воспользовался? – Она приподнялась на постели. – Я же сама на тебе висла?
– Стыдно было. А изменить уже ничего не мог. Ведь я считал, что колдовство сработало, а значит, ты не сама полюбила меня, то есть я не заслужил этого… Понимаешь… – Он помотал головой. – Трудно мне.
– Тебя дома ждала Мариэтта? Я видела, она красива. Очень красива, а я была и остаюсь грубой воительницей. – Джулия попросила жестом воды.
– Не говори так, ты самая… Никто меня не ждал. – Он обхватил руками голову, теперь его черные волосы лились в несколько ручьев между крепкими пальцами. – Я не умею говорить… душа рвется! Понимай как знаешь, но ты единственная. То есть не в смысле первая, конечно, у Танталеса есть строка «Единственная – это та с которой ты достигаешь единства, единения». Я люблю тебя! И нашу крошку! Но, я все вытерплю, все, что ты прикажешь, сделаю. Джулия!
Она дотронулась до его волос.
– Не надо так, Карл. Адам правильно сказал, все колдуют, весь Элатас в агонии трясется над кофейной гущей, чадит кадилами. Это еще не боль, она кивнула на туго забинтованную руку, – это насмешка. Боль тут. – Королева коснулась груди и побледнела, будто и вправду задела кровоточащую рану. Я сама обе руки на плаху положу, лишь бы только больше в тебе не усомниться!
