– В Элатасе наследником или наследницей является старший ребенок. Глупо венчать короной власти отпрыска чужой династии! – Мама встала, посмотрела на часы. – Я надеюсь, ты не останешься здесь до приезда Эдуарда?
Я кивнул.
– Ты не можешь позвонить в фирму, как ее, чтобы убрали кровь?
– Да. Конечно. – «Она уже снова моя мама».
– А я пойду к Герману. Только учти… – Она остановилась в дверях.
– Эдд не должен узнать ни слова из того, что я тебе рассказала. Иначе мы все погибнем. – Она не дала мне задать вопросы и вышла вон.
3. Прощание, может навсегда
Прошла неделя. Все постепенно вставало на свои места. Вызванный телеграммой, вернулся Эдд. Из агентства по найму прислали новую гувернантку, глупую пугливую Зою, похожую на курицу с маленьким носиком, подслеповатыми глазками и с совершенно белыми ресницами.
Герман не разговаривал. Николай Николаевич предупредил, чтобы мы не обращали на это внимания и вели себя с ним как обычно. Мол, успокоится и разговорится. Только что значит вести себя как обычно, когда он – трещотка сорочья – молчит и глядит так, как никогда в жизни до этого не смотрел. В конце недели мама предложила мне все-таки отправляться в лагерь. Я ведь уже и так задержался. И Лаура уехала без меня, а там Петр, там Раймонд.
Лаура – девочка из нашего класса, у нее светлые волосы, даже белые, легкие, блестят золотом и пахнут. Так ни у кого волосы не пахнут. Я год от нее не отходил, а теперь – душа болит, как она с этими.
Нашу башню видно с проезжей части – светлая, как слоновая кость, кажется, солнцем пропитана. А вокруг разные постройки и стена наклонная со стороны, откуда неприятель обычно лазил. За пивом и девушками. Ну вот, опять я о девушках. А за стеной к югу поле – вот там-то мы и роем. Правда, я предпочитаю в крепости работать. К экспонатам дорогим или мелким нас, естественно, не допускают, зато ядра, бойницы, коридоры – все в нашем распоряжении. В карте отца это место помечено жирным черным крестом, и никаких сносок.
– Мол, понимай как хочешь.
Я убрал в рюкзак последние вещи, зачеркнув крайние пункты длинного списка. Во всем теле чувствовалась дрожь, хотелось бежать, лететь. Одновременно что-то еще держало меня в этом доме с моей семьей. Глупости, сказал я сам себе, благородные фантазии. Сел, хотелось курить. Но я еще не решаюсь при маме. Возможно, в какой-то степени камнем преткновения был Морей, черт знает куда девшийся после того дня. Нам всем следовало подыскать теперь другой дом. Возможно, чуть трепетала совесть, ведь это я невольно привел его через зеркало. Хотя что я мог сделать? Погибнуть? А кому от этого было бы легче?
Я поднял рюкзак и тут же встретился через зеркало глазами с Германом. Охнул. В какой-то момент мне показалось, что братик ушел и манит меня теперь в страну Драконов на изумрудный луг с распустившимися на манер гигантских цветов мечами, красными от свежей крови. Видение исчезло, я повернулся к двери и увидел реального Германа. Он посмотрел своим новым, почти парализующим взглядом и неожиданно крепко сжал мне руку.
4. Встреча
Карл отложил в сторону книгу «Превращений».
– Цветы-мечи – это уже слишком. То ли дело старые проверенные молнии, правда, они жгут и чужих, и своих. Огонь нередко перелезает на дома, но во всяком деле есть свои излишки.
В самом начале обучения у Аскольда Горицвета он соблазнился лишь на эту самую молнию. А потом пошли вихри малые, вихри большие, приручение чужого дракона – ну это хоть вещь полезная, где-то даже необходимая, но это? Ничего себе астрочки!
Трорнт установил мышеловку. В лаборатории учителя, балансируя на одной ноге и проклиная каждую встречную-поперечную колбу. Раз он уже разбил одну ма-а-ленькую, но шума по этому поводу было столько, проклятий… ни в одной казарме не приходилось такое слышать. В лабораторию Карлу вообще было запрещено входить. Сегодняшняя мышеловка – случай особый, с утра удалось поймать одну мышь, и это было продолжением охоты. Карл огляделся, справа на полке бурлила и переливалась платиновая драконья кровь, ниже клокотал миниатюрный вулканчик, разбрасывая на строго выверенное расстояние золотые искры. На потолке светилась карта путешествий, некоторые точки на ней подрагивали недобрым пламенем. Над столом, поворачиваясь строго за движением Трорнта, раскачивались острые циркули, золоченые рейсшины и астролябии. Плакали, время от времени смахивая лепестками горящие в темноте слезы, величественные мандрагоры в горшочках с грошового рынка. Мирно дремали красавицы змеи, меланхолически дожидаясь времени дойки, за заговоренным стеклом совокуплялись серые гематитовые скорпионы, прямо над столом висела аккуратная настольная лампа, чей беспламенный свет однажды здорово напугал Карла. Там же раскачивались несколько слабо искрящихся на концах веревок. Хозяин называл их оголенными проводами новой системы. Время от времени он использовал их для встречи с рыцарями, что привыкли обыскивать дома волшебников в поисках философского камня. Но до оголенных проводов дело доходило редко, выручал старый добрый магнит над входом.
Трорнт постоял еще несколько минут и вышел. Колдун имел привычку возвращаться домой засветло, и, не будучи уверен, что сумеет его дождаться, Карл оставил записку: «Я поймал мышь». Прикрепил ее на самое видное место прямо на дверь лаборатории и засел вновь за свои занятия.
Джулия кралась по городу, вжимаясь в холодные камни стен.
«Ну вот, еще немножко, за этим домом городская стража и свобода, а там верный золотой дракон. – Она поправила волосы, вдруг ясно ощутив запах крови. – О нет, наверное, это тот незапланированный телохранитель, появившийся неизвестно откуда и напоровшийся тут же на мой меч. Проклятие. – Нечего было теперь и думать идти мимо городских ворот. – Ну и жизнь у гасителей! Князья меж собой лаются, а мы потом за всех отдуваемся». Но делать было нечего, она повернулась и побежала в гостиницу «Семь ключей», где держала кой-какую одежду и иногда даже пряталась от погони.
Через час умытая, причесанная и переодетая во все лучшее, но по-прежнему в боевом стиле, Джулия выскочила на улицу. Рука сама собой легла на эфес меча, она быстро юркнула за деревья, мягкие замшевые сапожки ступали бесшумно, в такое время встречи носили крайне нежелательный характер. Тем более что воительница терпеть не могла доспехи из-за их тяжести и несвободы. Она перепрыгнула через ограду, тянувшуюся вокруг трехэтажного дома, рассчитывая, пробежав садик насквозь, выскочить у рынка, откуда до ворот рукой подать. Как вдруг сердце ее забилось сильнее. Джулия замерла, ловя ночной воздух с ароматами тонких ядов, вперемешку с кришнаитскими благовониями. «Боже – отец!» Она поднялась на цыпочки, боясь спугнуть едва уловимый след. Потом руки ее сами собой обняли старые камни, из которых были выложены стены. Пальцы заскользили, нащупывая малейшую щелочку. Джулия мурлыкала, словно предвкушая что-то необыкновенное. Ноги в замшевых сапожках чувствовали себя босыми и одновременно защищенными, она оторвалась от земли, сливаясь с камнем.
